— Сегодня ты дежуришь.

— И что это значит?

— Заберешь мою еду у костра, положишь на лист-тарелку и принесешь мне в Бикини-Боттом. Подашь мне на стол.

— А что потом?

— Потом ты получишь ужин.

Она пожала плечами:

— О’кей.

Это слово — некогда знак моего рабства — теперь музыкой звучало в моих ушах.

— Да, вот еще что, Миранда.

— А?

— Надень юбку.

— Юбку?

— Ну, ты знаешь. Дивную юбку. — Я сам удивился, когда эти слова слетели с моих губ. Но так я мысленно именовал эту юбку с тех самых пор, как увидел ее на Миранде во время перелета. — То есть… от Миссони. Ты была в ней в первый день.

— Рехнулся, что ли?

— Хочешь получить ужин? Или как?

До нее дошло.

Не знаю, где она все это время прятала юбку, но в Бикини-Боттом Миранда явилась в ней. Выглядела офигенно, с облегающим верхом, длинные светлые волосы разметались. Она внесла широкий лист с первым блюдом — рыбным. Я сидел на своем тронном кресле во главе стола. Миранда поставила передо мной рыбу и отступила на шаг.

— Дальше что?

— Постой тут.

И пока я разделывался с рыбой, Миранда стояла у стены, возле алтаря, где при свете лампы с рыбьим жиром испускал мощное сияние мой зеленый кокос. Казалось бы, мне должно было стать неловко, но я упивался властью и славой. Ни одна еда в моей жизни не доставила мне подобного удовольствия.

Управившись с первым, я послал Миранду обратно к костру за моей долей козлятины, и пока я ел мясо, Миранда все так же стояла наготове — теперь уже возле двери, руки в боки, вид скучающий. Она вздыхала, надувала губы, но для первого раза вышло неплохо. А над ее манерами поработаем в следующий раз. Когда я доел козлятину, Миранда снова спросила:

— Дальше что?

— Теперь садись и ешь.

— Здесь?

— Ну да.

Она сходила за едой, устроилась за столом, подальше от меня, на маленьком табурете. Я успел доесть и теперь спокойно мог наблюдать за ней.

Фактически я ужинал с девушкой, впервые ужинал с девушкой. И не с первой попавшейся, а с Мирандой Пенкрофт. Разговор, правда, у нас никак не клеился, но в этом, подумал я, не только моя вина. Миранда тоже не мастер светской беседы. Она общалась смайликами и аббревиатурами, всеми этими «имхо» и «лол». Но я учусь. Я уже понял: чтобы человек разговорился, нужно спросить его, что ему нравится.

— Ты думаешь заняться плаванием? После Осни?

Наконец-то она посмотрела мне в лицо.

— Да. Как Реббека Эдлингтон.

— Кто?

— Она участвовала в Олимпиаде две тысячи восьмого года, я тогда совсем маленькая была. Потрясающая британская пловчиха, выиграла две золотые медали.

Ага, и я припомнил.

— Тогда я и поняла, что тоже хочу стать пловчихой, стать похожей на нее.

— Не во всем похожей.

— Это еще почему? — ощетинилась Миранда.

— Ну, ты выглядишь… а она… она не очень-то.

— Она великолепна! — Миранда была предана своему кумиру.

— Но в интернете ее здорово травили, потому что она… она…

— Страшненькая?

Вот и хорошо, что это слово произнесла Миранда, а не я.

— Какое значение имеет внешность? Она — великая спортсменка.

— Эй! — Я вскинул обе руки. — Я согласен. Я думаю…

Я запнулся.

— Что ты думаешь?

— Думаю, ужасно травить человека в интернете. Обзываться. Когда тебе говорят, что такому уроду лучше не жить.

Она посмотрела на меня, почти сомкнув ресницы. Я не спускал с нее глаз.

— Прости, — сказала она. — Мне не следовало так поступать. Ты вовсе не урод. Ты вполне симпатичный.

Разумеется, я не пропустил мимо ушей комплимент. Первый в моей жизни от женщины, с которой я не состоял в родстве. Но мне требовалось все выяснить.

— А зачем ты поступала так?

Она уставилась на свои ладони и не отвечала. Я сам угадал ответ:

— Ты так поступала со мной, чтобы другие не сделали этого с тобой. — Я не сумел скрыть удивление, и оно прозвучало в моем голосе. — Потому что, хотя выглядишь ты словно ангел, внутри тебя терзает неуверенность.

Она пожала плечами:

— Видимо, так.

Я мог бы пойти дальше. Мог бы под орех ее разделать за то, как она обращалась со мной. Но вопреки всему, мне по-прежнему хотелось быть с ней, так что я оставил опасную тему из реального мира и подменил ее гипотетическим вопросом:

— Что бы ты предпочла: быть олимпийской чемпионкой или сказочной красавицей?

Видно было, как Миранда непривычна к философским вопросам, но она добросовестно обдумала ответ:

— Не знаю.

— Впрочем, тебе и выбирать не надо.

Она улыбнулась и коснулась моей руки:

— Спасибо.

Так я выяснил еще кое-что: она тоже любила комплименты. Я попробовал запустить еще один:

— У тебя точно все получится.

— Может быть, — сказала она, убирая руку. — Я немножко форму потеряла тут.

Я выпрямился.

— Можешь сейчас поплавать, если хочешь.

Она тоже резко выпрямилась:

— Честно?

— Конечно.

Теперь-то я мог проявить великодушие.

Миранда улыбнулась, буквально просияла и выбежала на залитый лунным светом серебристый песок. Пока я успел ее нагнать, она уже стянула с себя Дивную юбку и оставила ее на песке, словно сброшенную кожу. Затем и топ сняла и в одном белье нырнула в волны. Немножко поплавала вдоль берега, удивительно, как быстро, сильно она гребла, разбивая ударами лунную дорожку, что соединяла меня с горизонтом. Понаблюдав немного, я махнул ей рукой.

— Эй! — крикнул я. — Давай не только кролем.

Она выбралась на отмель и встала, нижняя половина тела в воде, верхняя над водой, кожа гладкая и блестящая, как у тюленя.

— Что?

Мне мало показалось любоваться, как она рассекает туда-сюда. Хотелось чего-то… поживее.

— Можешь изобразить, как на Олимпийских играх, когда руки и ноги высовывают из воды?

Она поковыряла пальцем в ухе, словно была не уверена, правильно ли расслышала.

— Синхронное плавание? Это не мое. У меня фристайл.

— Попытайся, — сказал я вежливо, но с металлом в голосе. Не просьба, приказ.