– Армантгул у нее! Это она его у вас украла, да и братца твоего не мы, а она прирезала! – в подтверждение слов графа выпалил на одном дыхании пленник и замолк.

– Кто вам это сказал?! Откуда узнал?! Говори! Имя, имя мне назови!!! – закричал граф, пытаясь докричаться до замкнувшегося в себе скелета, устыдившегося, что в миг слабости предал собратьев.

Всему есть предел, даже предательству, вызванному обрушившимся на пленника, подобно лавине, страхом. Гаржа не хотел говорить и, наверное, уже корил себя за то, что уступил приступу малодушия и «распустил язык», конечно, в переносном смысле слова, поскольку языка у нежити как раз и не было. Видимо, из глубин все-таки сохранившейся в остатках его тела и духа памяти всплыли очень неприятные воспоминания о днях былых, но теперь они уже отхлынули, и дрогнувшая воля убийцы по-прежнему была крепка и незыблема.

– Ты кое-чего добился, Ортан, но больше я ничего не скажу! – произнес пленник, глядя пустыми глазницами на чан со смесью, уже установленный напротив него палачами. – Позаботься лучше о себе! Мы знаем, у кого Армантгул, найти его – вопрос времени, а ты… ты нам уже не нужен. Когда же мои братья узнают об этой пытке, то придумают для тебя очень долгую и мучительную казнь…

– Ишь, разговорился, костлявый, и самое обидное, все не по делу! – рассмеялся Тибар, наверное, не раз слышавший угрозы лютой расправы и успевший к ним привыкнуть. – А вы чего встали, неумехи-дармоеды?! Будете бредни бурдюка с костями слушать?! А ну-ка, заполните его до краев!

Один палач достал из-за пояса кинжал и резким движением распорол гарже на груди кожу. После того как был сделан горизонтальный разрез, палач вставил в узкую полоску отверстия стальную пластину с загнутыми по бокам краями, что-то вроде совка для сбора мусора, но только гораздо больше. Тем временем его напарник зачерпнул ковшом смесь из чана и со звучным шлепком бросил вязкую массу на искусственный сток. Смесь медленно потекла по пластине, достигла пореза и стала просачиваться внутрь гаржи.

– Хватит пока! – голос графа остановил палача, уже готового зачерпнуть второй ковш смеси.

Едва прозвучали слова вельможи, как по комнате прокатился жуткий, истошный крик, какого Танва еще никогда в жизни не слышала. Обтянутый кожей скелет визжал и дергался так, что с потолка стала осыпаться кладка, а несколько гвоздей, вбитых в его тело по самую шляпку, со звоном упали на пол. Иным словом, чем «припадок», происходящее нельзя было назвать.

Испугавшись, белошвейка задрожала всем телом и вжалась в спинку деревянного стула, а вот Тибару и его слугам дикая пляска кричавшего, дрыгающегося и пытавшегося разрушить стену скелета казалась не опасней писка кружащего над головою комара и куда увлекательней базарных представлений.

– Примерно так ведет себя человек, когда ему в рот вливают горячий свинец, – с улыбкой на лице флегматично пояснил своей гостье Тибар. – Хотя, если бы мы заполнили гаржу хоть до краев свинцом, ему бы это не причинило боли. Забавные существа… когда они надежно связаны!

«О боже, я в руках у чудовища! – вдруг родилась в затуманенной воплями голове белошвейки мысль. – Тибар, вот кто самый опасный и жестокий зверь во всем Висварде! Что же будет со мной?! Что же мне делать?! Почему я, дура, не бежала, когда был шанс?!»

– Винкер, готовь второй ковш! – приказал граф, когда пляска скелета окончилась. – Похоже, одной порции мало…

Палачи кивнули и вновь взялись за свои инструменты: один за ковш, а другой за стальную пластину-сток, выпавшую из прорези во время приступа бешенства. Однако стоило им лишь приблизиться к обмякшей жертве, как ее череп поднялся, пустые глазницы уставились на Тибара, а из открывшегося рта прозвучало имя:

– Жонферьез Арионт, – с трудом выговорил гаржа и тут же добавил: – Будь ты проклят, Тибар, проклят так же, как я!

В следующий миг череп жертвы разлетелся на сотню мелких осколков под ударом зубчатой булавы. Отбросив в сторону ковш, палач гуманно прервал мучение уже бесполезного пленника и одновременно – заклятого врага, недостойного милости и сострадания.

– Жонферьез Арионт, – задумчиво повторил незнакомое Танве имя Тибар, – лучший миссионер Святой Инквизиции, неутомимый и неуловимый истребитель нежити, которого побаивается даже сам Великий Инквизитор. С какой стати ему якшаться с гаржами? – игнорируя присутствие девушки, размышлял вслух вельможа. – Вот теперь действительно есть о чем серьезно потолковать с Виколь… В какую игру дуреха ввязалась, да еще нас втянула?!

Пока молодой граф размышлял, а палачи избавлялись от повисшего на гвоздях мертвеца, то есть дробили булавами кости и ссыпали осколки в мешок, Танва тихонечко поднялась со стула и сделала несколько неуверенных шажков к двери. После увиденного мысль о побеге снова посетила ее голову, а момент был как нельзя более подходящий. Вернарда поблизости не было, а из графа и подмастерьев палача вышли бы точно такие же надсмотрщики, как из козьих кругляшей арбалетный болт. Задуманное почти удалось, девушка уже очутилась возле порога и протянула руку к стальной ручке, как дверь распахнулась. Ворвавшийся в комнату охранник, даже не заметив, сбил беглянку с ног и что есть мочи прокричал:

– Гаржи, Ваше Сиятельство! Они нас нашли, они окружили дом!

* * *

На этот раз никто не препятствовал перемещению Танвы по дому, правда, белошвейка изначально и не планировала осматривать жилище учетчика, более походившего на кузнеца, но так уж вышло, что ей пришлось остаться с ортанами до конца. Покинув подвальную темницу, девушка прямиком направилась к выходу, но, к ее удивлению, путь к бегству был прегражден внезапно возникшей в прихожей баррикадой. Своевременно заметив присутствие возле дома противника, слуги Ортана, как и полагается бывалому военному люду, не теряли времени даром. Не дожидаясь приказа занятого важным делом хозяина, охранники заперли дубовую дверь, открыть которую можно было лишь тараном, и подперли ее изнутри толстыми сваями. Однако этого показалось им мало. Добрую половину прихожей занимал высившийся аж до потолка завал из обломков мебели, скрепленных между собой веревками и сбитых вместе гвоздями, наподобие тех, которыми палачи прибили к стене подземелья гаржу. Кроме того, на окнах откуда-то появились решетки, а под потолком, как раз за завалом, мерно раскачивался на цепях внушительных размеров котел, из которого доносилось угрожающее бульканье и урчание. Девушке было даже страшно подумать, что за гремучая смесь находится внутри и издает такие зловещие звуки, о том же, чтобы сделать хотя бы маленький шаг в сторону котла, Танва и не помышляла.

Завершала фортификационную композицию «Свои все дома, а гостей нам не надоть!» та самая пищаль, которой Танва уже имела удовольствие любоваться. Орудие было заряжено и нацелено точно в середину завала. У него дежурили пара часовых, весьма недовольных тем, что вышедшая из подвала девушка замешкалась и в нерешительности затопталась на месте.

– Наверх, пшла наверх! – выкрикнул усатый мужчина, показывая рукой на узкую винтовую лестницу. – Давай шустрее, нечего те здесь шляться!