Кстати…

Оглядевшись, Ардан приметил группу из нескольких первокурсников. Как он определил, что они именно с первого курса, учитывая, что далеко не всегда зеленый плащ означал именно второй курс, а красный — первый? Все просто:

— Отец выдал мне десять эксов на этот месяц и из них почти восемь ушли на учебники для первого курса… — удрученно вздыхал один из группы. — В прошлом, вроде, если верить моим знакомым, стоили на шестьдесят ксо дешевле.

— И общежитие теперь полтора экса за месяц, — поддакнул второй.

— Жаль, что мне не хватило мозгов, чтобы получить стипендию, — заметил третий, попутно неся в руках стопку фолиантов, на корешках которых Ардан заметил уже знакомые ему названия.

— Ага… — удрученно добавил первый. — Ну или того, чтобы твои предки устроили какую-нибудь резню…

Ардан, следуя за группой, которая явно направлялась в сторону общежитий, едва не споткнулся.

Ну конечно… разумеется все в Большом будут прекрасно осведомлены о том, что он находится здесь благодаря короне. Абсолютно бесплатно и на полном обеспечении. Ну и само собой в определенный момент времени выяснится, что Арди даже экзаменов не сдавал.

Если так задуматься, то окажись он сам на месте тех молодых людей, что годами надрывались, чтобы набрать необходимый минимум даже не для зачисления, а для сдачи вступительных испытаний… а затем еще и понабравшие банковских ссуд или заключившие не самые выгодные договоры с гильдиями, войсками или дворянскими семьями, то ситуация получается весьма и весьма печальной.

Видеть перед собой постоянное напоминание о том, что кому-то не то, чтобы «повезло», а он просто родился в «нужной» семье… которая, ко всему, еще и является семьей военных преступников…

Ардан покачал головой.

Что он там думал о благодарности второй канцелярии? Ему, в самом натуральном виде, заранее обеспечили положение персоны нон-грата. Пожалуй, это вписывалось в те слова, оброненные Плащом во время встречи в доме Анорских. Потомку Арора Эгобара лучше держаться подальше от столицы и не привлекать к себе лишнего внимания.

А если уж он, все же, оказался здесь, среди цвета страны, то надо сделать так, чтобы ни в коем случае этот самый цвет страны не решил завести с нежелательным элементом каких-либо связей.

— Замечательно… — проворчал Ардан, поправляя мешок, все норовивший соскользнуть с плеча.

Следуя на расстоянии за группой первокурсников, они пересекли атриум, затем прошли через одну из дверей и оказались в арочном коридоре, где через высокие окна с одной стороны была видна Площадь Звезд (горожане на ней, после завершения представления, начали постепенно расходиться), а с другой — широкий проспект, по которому ехали, сверкая фарами сквозь дождь, автомобили.

Опять дождь…

Март предупреждал, что погода Метрополии весьма своеобразна. Пять месяцев осени, пять месяцев зимы, три недели весны и пять недель лета, которое, по сути, является помесью едва ли не всех прочих сезонов. И редкой удачей считается встретить на небе солнце. Среди горожан даже ходила шутка на этот счет. « В Метрополии было солнце, но я в тот день работал».

Ардан тогда, в прерии, наивно полагал, что Борсков преувеличивает или хочет впечатлить, а может и припугнуть ничего не знающего о внешнем мире ковбоя, но…

Юноша поднял взгляд на небо. Низкое и тяжелое. Оно походило на пролитый мазут, размазанный по вязкой и мокрой земле, раскатанной тракторами и вскопанной плугами. Липкое и тягучее, пытающееся затянуть тебя внутрь и задушить. И столь же разительно под ним сияли огни города, стремящиеся пронзить нависшую над ними тьму.

Как там говорил Март?

« Город контрастов. Контрастов во всем».

Пожалуй, он был прав…

— Так-так-так, — прокаркал сухой; въедливый, как моль, голос. — Что у нас здесь? Первоку-у-урсники…

Ардан и сам не заметил, как вместе с группой студентов успел миновать множество дверей и добрался до самого конца своеобразного тоннеля.

Вместе с остальными он прошел за массивную створку из дерева, запирающуюся изнутри на, что неожиданно, засов. Сняв шляпу, Ардан осмотрелся.

Он стоял около… да, совершенно верно, очередной стойки. Обшарпанная, местами с облупившейся краской и сползающим растянутыми чулками лаком, она примостилась около недавно вымытой лестницы, ведущей наверх и, соответственно, вниз.

За самой стойкой, помимо открытого стеллажа с пронумерованными секциями, хранящими внутри по четыре ключа, обнаружился еще и пожилой мужчина. С повязкой на правом глазу, со сморщенным лицом, покрытым кожей, напоминающей кожуру переспелой вишни, он беспардонно ковырялся узловатым пальцем в длинном, горбатом, орлином носу. Залысина уже почти одолела его некогда, пожалуй, пышную шевелюру, а теперь по вискам струйками грязного ручья стекали несколько прядей жидких, седых волос.

Он носил замасленный желтый мундир, а синяя фуражка покоилась на вешалке, чуть ли не согнувшейся под весом армейской шинели — ровесницы старика. На груди, судя по всему — коменданта мужского общежития университета, висела одна единственная медаль. Начищенная до такого блеска, что в ней отражались лица первокурсников, сгрудившихся около бортика.

— Слушаем внимательно, рядовые! — гаркнул старик и тут же закашлялся в горьком, мокром кашле, после чего сплюнул в стоявшее внизу ведро и продолжил. — В казарме отбой ровно в двадцать часов!

— Двадцать часов? — шепнул один из троицы. — Что это?

— Так в армии часы считают, — ответил ему товарищ. — Это на армейский лад.

— Вечные Ангелы… а я думал Вит шутил, когда говорил, что новый комендант немного свихнулся на военной служ…

— Тише ты! Вдруг услышит!

Но комендант не слышал. Студенты говорили так тихо, что если бы не слух матабар, то и Арди бы ничего не разобрал.

— Разговорчики в строю! — но вот зрение старика пока еще не подводило. — После отбоя никого не впускаю и не выпускаю! Опоздаете — будете спать на улице. Это понятно?

Студенты что-то неразборчиво пробормотали.

— Не мямлить! — рявкнул комендант и, вновь закашлявшись, опять сплюнул в ведро и, утерев губы рукавом, шлепнул ладонью… протезом ладони о стол. — Кто вздумает, что сможет из окна вылезти по своим скабрёзным делам, тот потом может не возвращаться! Выгоню! Баб тоже не водить! Увижу хоть одну юбку — вы пожалеете, что кто-то когда-то вам рассказал, что делать с отростком в ваших штанах! Колдовать в казармах запрещено! Хоть одна печать и вы вылете отсюда быстрее, чем пробка из бутылки шампанского! Теперь подписи ставим!

— А где?

— На своем ху… — старик не договорил и в очередной раз