– Понятия не имею, кто вы все такие, – говорил далекий голос, – и в какие игры вы играете, но это не моя дочь.

– Некоторым важным образом, – ответил другой, кажется, знакомый, – вы более чем правы.

– Что это, по-вашему, должно означать? И почему вы не одеты?

– У кого-нибудь есть что-нибудь подложить ей под голову? – вмешался третий голос.

А. Это мальчик, который пришел ее убить.

– Мама? – Сара села слишком быстро.

Перед глазами все закачалось, и их пришлось закрыть, чтобы снова не отрубиться. Когда Сара их снова открыла, она сидела на дороге – по которой, кстати, с самого их появления здесь не прошло ни единой машины, – а над нею возвышался Малкольм, помогая сохранять вертикальное положение. При виде него она отшатнулась и попыталась отползти.

– Мам? – Сара зарыскала глазами по сторонам, ища ту женщину, ее лицо…

Лицо, которого она не видела с тех самых пор, как…

– Ты жива! – воскликнула Сара.

– Что еще значит – «жива»?! – возмутилась та. – Естественно, я жива. И не смей звать меня мамой.

Сара едва могла вздохнуть. Из всех случившихся за сегодня невозможных вещей эта была самая невозможная.

– Ты же умерла, – против воли вырвалось у нее.

– С чего это ты решила, что со мной можно так разговаривать? – парировала женщина, явно напуганная и разгневанная. – Как ты вообще смеешь такое говорить женщине, у которой в целом мире никого нет?

– Мы нездешние, – вставил Казимир.

– Это ты умерла, – женщина ткнула в Сару обвиняющим перстом. – Ты!

– Чего? – взвилась Сара.

– Не знаю, кому пришла в голову такая… такая жестокая… – Женщина попятилась еще дальше. – И что это вообще была за штука? Которая вот только что тут пролетела?

– Дракон, – сказала Сара, словно никак не могла взять в толк, что тут такого – ну, подумаешь, дракон.

Она и правда не могла.

– У них тут нет драконов, – сказал негромко Казимир, обращаясь лично к ней.

– Что? Нельзя же вот так взять и не иметь в мире драконов. Это все равно что не иметь… ну, свиней.

– Кстати, вот свиней я как раз чую, – заметил Казимир. – Но единственный дракон здесь был тот, который только что пролетел мимо. А до ее прибытия – нет. Ни одного. Ноль. Ни следа в воздухе, ни дуновения.

– Ну, так это здесь, – предположила Сара. – Мир-то большой.

– Вы все спятили. – Женщина подняла свой велосипед. – И я не желаю иметь к этому никакого отношения.

– Мам, подожди, пожалуйста… – начала Сара.

– Я тебе не мам.

Тут Сара разрыдалась. Сначала отец. Ох, нет… Не отец – сначала был Джейсон, но кто его знает, как давно в прошлом начались эти «сначала». Когда дракон сказал, что за ней идет убийца? Когда рак сожрал ее маму заживо? Или первым был город, в котором ни у кого не было такого цвета кожи, как у нее? С чего все началось? И когда теперь закончится?

– Моя дочь умерла, – с каждой секундой женщина злилась все больше. – Да как ты только смеешь? Как смеешь порочить ее память? И тебе не стыдно? Позор тому, кто тебя надоумил… А ты изволь немедленно одеться!

Это она переключилась на Казимира.

– Зачем? – удивился он. – Источник тепла у меня при себе.

Женщина решительно взгромоздилась на велосипед.

– Нет, пожалуйста, подожди! – крикнула Сара вслед, но та не остановилась – наоборот, наддала, педали закрутились быстрее…

И все-таки на мгновение Сара догнала ее, поравнялась. Женщина бросила на нее еще один взгляд – глаза вполлица, – но затем решительно устремилась вперед.

И отстала Сара лишь потому, что увидела: женщина тоже плачет.

– Нам придется ее остановить, – сказал позади Казимир.

– Оставь ее в покое! – Сара пружиной развернулась к нему. – Не смей даже приближаться к ней!

– Я не про нее.

– Он про Митеру Тею, – объяснил Малкольм.

– То есть про дракона? – осведомилась Сара. – Вот про того громадного дракона, который мог испепелить нас в пыль и глазом не моргнуть?

– Ага, и растоптать в кровавую кашу, – кивнул Казимир. – И разорвать на мелкие неаккуратные кусочки. Право, вас, мелких людишек, драконам так легко убить – и почему-то за долгие-долгие годы так никто и не пострадал.

– Это моего довода не опровергает.

– Она попытается разрушить и этот мир, – подал голос Малкольм – снова очень тихо.

Совсем не похоже на того целеустремленного, уверенного в том, что делает, мальчишку, который явился к ним на ферму с намерением всего-навсего убить одну девочку и уничтожить один спутник.

– Она не попытается, – покачал головой Казимир. – Она этого добьется.

– Она – просто один дракон, – возразила Сара. – Да, большой, но остальные драконы…

– В этом мире нет никаких остальных драконов! – заорал Казимир – ой… Сара впервые услышала, как он повышает голос, и поняла, что подо всей бравадой, подо всей снисходительностью драконом владел ужас – все тот же, что при виде Малкольма с его когтем. – Я бы учуял другого дракона, даже если бы он прятался в глубокой пещере на обратной стороне планеты. Говорю тебе еще раз: здесь нет других драконов.

– Такого в пророчестве не было, – пробормотал Малкольм с совершенно потерянным видом.

– В пророчестве вообще много чего не было, – холодно отрезал Казимир.

– Но как здесь может не быть драконов? – Сару и саму будто обокрали. – В этом нет никакого смысла.

– Местное население сказало бы то же самое о мире, в котором драконы есть, – сказал Казимир, оглядываясь и даже не замечая, как на его ничем не прикрытую кожу падает снег. – В этом мире отсутствует драконья магия – кроме той, что есть во мне и в ней. – Он горько нахмурился. – Это похоже на мир, где нет музыки.

– Вот почему ты превратился в человека? – догадалась Сара. – Этот мир не понял твою форму?

– Именно.

– Но это не может быть правдой. У нас над головой только что пролетел гигантский огнедышащий дракон.

– В том мире она была человеком, – сказал Малкольм. – Но мы в драконов не превратились.

Казимир выглядел еще несчастнее его.

– У меня объяснения этому нет, – заявил он, но прозвучало это почему-то так, словно объяснения у него, конечно, нет… но только такого, которым он готов поделиться с другими. – Как бы там ни было, она очень скоро будет знать то же, что знаем мы. Что она – единственный дракон в этом мире. И что Шпора до сих пор у нас. Если она решит, что мы все еще можем пустить ее в ход, то непременно явится за нами. А если выяснит правду, что гораздо более вероятно…

– Ее кровь, – вмешался Малкольм, – единственное, что может Шпору оживить, – ты об