– Что ж, дорогая моя, посмотрим, какие испытания ждут нас завтра.

Он взял журнал с расписанием, лежавший перед ним, и прищурился, разбирая почерк секретаря.

– Удаление почки утром – частная операция, увы, не для студентов. А после обеда, да, новая пациентка. Интересная. Ее направил сюда собственный врач. Пишет: «Мисс Гестред – молодая особа из хорошей семьи, чья жизнь до сих пор позволяла ей получить любое лечение и уход, и тем не менее от процветания она далека. Ее общее состояние ухудшается с вызывающей тревогу стремительностью. Она не жалуется ни на боли, ни на неприятные ощущения какого-либо характера, но очевидно страдает, и если проблемой не заняться, можно предполагать трагический исход». Он не предполагает, от какой болезни страдает бедная женщина. Это нам предстоит определить самим.

– Вы подозреваете рак? – спросила Элайза, перейдя комнату и встав рядом с ним.

Доктор Гиммел улыбнулся; он снова был мудрецом, говорящим с любимой ученицей.

– А если и так, – спросил мужчина, – где мне следует его искать в подобном случае?

– Я бы предположила печень.

– Какова ваша гипотеза?

– Общеизвестно, что рак этого органа может не вызывать боли до поздних стадий заболевания. Симптомы также соответствуют печеночной недостаточности, не позволяющей пациентке усваивать питательные вещества из еды, несмотря на здоровый аппетит.

– Прекрасно, доктор Хоксмит. Боюсь, вы вскоре займете мое место за этим столом, если я не буду держать свои соображения при себе. Вы будете ассистировать при осмотре этой молодой женщины. На сегодня, думаю, мы достигли немалого. Можете отдохнуть во второй половине дня.

– Но обход… и я думала, на три часа назначена еще одна операция.

Доктор Гиммел отмахнулся.

– Ничего такого, что не могло бы подождать. Боюсь, я сегодня не в лучшей форме. Устал после трудной недели, без сомнения, не более того. – Он поднялся. – Тем не менее я удивлю миссис Гиммел, явившись домой пораньше, и доставлю ей удовольствие, позволив суетиться вокруг меня, хотя бы раз.

Элайза взяла объемистый кожаный саквояж и бросила в него учебник по анатомии, прежде чем защелкнуть замок. На мгновение она задумалась, не пойти ли на прогулку, но быстро решила, что парк подождет. Неожиданно освободившийся день можно было занять куда более полезными вещами.

Она с легким сердцем вышла из главных дверей больницы и повернула налево вдоль шумной улицы. Мальчишка-газетчик с острыми, как у летучей мыши, ушами кричал, стоя на перевернутой коробке. Цыганка попыталась сунуть лаванду Элайзе в ладонь. Даже на широких улицах вокруг Фицрой-сквер было оживленное движение. Повозки, двуколки, омнибусы и телеги боролись за место, не обращая внимания на выкрики пешеходов, пытавшихся пробраться через толчею. Элайза прошла два коротких квартала до Тотенхемкорт-роуд, где села в омнибус, шедший на восток, заплатив шесть пенсов за место внутри. Омнибус, стуча по брусчатке, ехал мимо роскошных домов, прокладывая путь среди постоянно сменявшегося человеческого пейзажа. Он взобрался по склону через Хай-Холборн и рывками двинулся через город. Элайза не привыкла пересекать Лондон иначе как в час пик, и ее приятно удивляло сравнительно небольшое количество людей. Только на Уайтчепел-роуд людское бурление вокруг стало знакомым: густым и буйным. Здесь широкие проспекты Фицровии сменились узкими переулками и запруженными народом улочками. Исчезли изящные высокие дома с приподнятыми цокольными этажами и величественными входными дверями. Тут жилье строили, исходя только из его количества и наличия убежищ. Ряды небольших домиков стояли спиной друг к другу, словно ожидая нападения, «ногами» к улице. В них было по две комнатушки на первом этаже и по две, поменьше и с низким потолком, на втором. Помимо них, имелись мрачные доходные и работные дома, пивные, склады и всемогущие фабрики, машины коммерции, тащившие состав, доставлявший деньги прямиком от ноющих мышц бедняков в обитые бархатом сундуки богачей. Элайза шла сквозь быстрое течение толпы. Находясь среди такого количества людей, она чувствовала, что ей ничто не грозит. Здесь женщины, мужчины и дети становились частями огромного единого тела, были уже не отдельными личностями, а фрагментами колосса, живого, дышащего и размножающегося гиганта – городской бедноты. Здесь Элайза могла спрятаться. Здесь ее было не найти. Не раскрыть. Не достать. На что надеяться человеку, который стал бы искать в этом хаосе одинокую фигуру? Даже если он обладает силой Гидеона Мастерса. Здесь Элайза, по крайней мере, могла оставить осторожность, пусть и ненадолго.

Она прошла извилистым путем через пятничный рыночек на Катберт-стрит, остановившись, чтобы купить с тележки яблоко. Расплачиваясь за покупку, она заметила Бенджамена Дэвиса, стоявшего в дверях портновской мастерской и наслаждавшегося теплом последних августовских дней. Портной и его жена были добры к Элайзе, они приняли ее, когда она только приехала. Ей нравилось общество пожилой пары, и она часто обедала у них, в комнатах над мастерской. Они помахали друг другу, прежде чем Элайза пошла дальше. Шарманщик на другой стороне улицы заиграл вальс, под который, казалось, двигались все в толпе, стараясь не натыкаться друг на друга. Пару минут спустя она добралась до своей входной двери. Вернее, до входной двери здания, принадлежавшего миссис Гарви, где Элайза жила уже почти три года. Когда-то этот дом был кондитерской лавкой, его глубокий эркер далеко выдавался на улицу. За кружевной занавеской ясно виднелся силуэт квартирной хозяйки. Это было ее любимое место, там она сидела, наблюдая за соседями. Мало что достойное внимания ускользало от жадных глаз миссис Гарви.

Элайза взялась за дверную ручку, и тут ее охватило сильнейшее ощущение, что на нее кто-то смотрит. Она на мгновение замерла, а потом резко обернулась. На другой стороне улицы мелькнул темный силуэт, а может быть, лишь его тень, когда он скользнул в узкий переулок, шедший вдоль пекарни. По улице текла быстрая людская река, но Элайза все же заметила кого-то, кого не должно было быть. По ее телу пробежала дрожь. Она открыла дверь и вошла в дом, с грохотом захлопнув ее за собой. Миссис Гарви выскочила из комнаты быстрее, чем вспугнутый заяц. Дамой она была статной и одеваться любила так, чтобы подчеркнуть изгибы своего тела. Даже не будь на ней кринолина, она все равно заполнила бы собой узкий коридор.

– Вы рано вернулись, как я посмотрю. Вам нехорошо, доктор Хоксмит?

Заботило ее не столько здоровье жилички, сколько лакомое чувство предвкушения новостей.

– Нет, вовсе нет. Доктору Гиммелу нездоровится. Он отправил меня домой.

– А! Я всегда знала: хороший врач себя до чахотки доведет, так он с этими пациентами возится. Такой славный человек. Пожалуйста, обязательно передайте ему мои пожелания скорейшего выздоровления, хорошо?

– Конечно.

Элайза протиснулась мимо миссис Гарви, почти теряя сознание от запаха фиалок. Квартирная хозяйка даже не попыталась отойти в сторону. Она раскрыла веер и принялась истово махать им под брылями щек.

– Ох, эта жара, – простонала она. – Стоит ли удивляться, что кто-то болеет? Нечем дышать, честное слово. Воздуха нет. Опять начнется холера, помяните мое слово, доктор Хоксмит. Запомните, окажется, что я была права.