пытаться помогать тебе. Но я решил, что поступаю правильно, обеспечив тебя компаньонкой.

— Ты сделал это не для того, чтобы мне было хорошо, отец, — решился я на откровение. — Тебе было важно, чтобы все было под контролем. Регину ты мог контролировать. И если бы я потерял голову, то она бы просто исчезла или погибла от несчастного случая. Верно?

— Я бы не стал вредить девушке, — возразил князь и нахмурился. — Ты правда считаешь, что я настолько жестокий?

— Хочешь сказать, что не рассматривал такой возможности?

— Я не верил, что ты потеряешь голову. Это во-первых, — отец поднял указательный палец. — А во-вторых, для Регины был выправлен паспорт в Британию. Ей досталось бы другое имя и хорошее приданное, которым она смогла бы распорядиться по своему усмотрению. Девица была неглупа и приняла бы мое предложение. В этом я был уверен.

— И все для того, чтобы княжич не наделал глупостей, — я усмехнулся.

— Стоит понимать, что ты наследник нашей фамилии. Тебе надлежит стать однажды князем. Этот дом будет твоим.

Я вскинул ладони в жесте капитуляции.

— Уж чего бы я точно не хотел, так это унаследовать этот дом.

— А что с ним не так? — нахмурился отец.

— Мне сложно вспомнить, чтобы я был тут счастлив, — нехотя признался я. — Когда я был совсем крохой, то мама часто брала меня в сад. Здесь я играл с бабочками.

— Она любила бывать здесь, — согласился князь, и на его лице появилась легкая улыбка.

— Но потом все изменилось, — продолжил я. — Дом сделался для меня серым и чужим.

— Понимаю. Когда мамы не стало, мне стоило взять отпуск и провести с тобой время в нашей загородной резиденции.

— Все было плохо до того, как она умерла, — тихо возразил я.

— Что ты имеешь в виду? — уточнил отец, и судя по его виду, он был явно удивлен.

Я прошелся до прозрачной стены и провел пальцем по розовому стеклышку, которое изображало лепесток цветка. Его поверхность казалась холодной наощупь.

— Мне было мало лет. Я мог все понять неправильно. Но одна картинка никак не покидает моей памяти, — глухо заговорил я, стараясь не сбиться. — Ты схватил маму за шею и сжал ее. Я помню это так, словно все произошло только вчера. Она цеплялась за твои ладони, а ты…

— Ты все неправильно понял, Павел! — воскликнул Филипп Петрович и подошел ко мне.

Он ухватил меня за плечо и развернул к себе лицом. Давно мы не были так близко друг от друга. Я подумал, что мы и впрямь очень похожи. Хотя много лет мне хотелось, чтобы было иначе. Мы были одного роста. Плечи у отца были чуть шире. Но при этом лица были схожи. Я заметил, что в уголках глаз князя появились морщинки, волосы прорезала седина. Он упрямо сжал зубы, и я подумал, что через полсотни лет буду выглядеть так же.

— Я не знал, что ты видел ее приступ. Иначе обязательно пояснил, что происходило.

— Приступ? — глупо переспросил я.

— Лекари уверяли, что у воздушников не бывает астмы. Но твоя мама… моя Лилия…

Отец задохнулся, произнося ее имя, и резко отшатнулся от меня отворачиваясь. Я видел его отражение в стекле и боялся спугнуть его откровения хоть одним лишним словом. На моей памяти князь не называл маму по имени после ее смерти. Никогда.

Он смотрел сквозь стену, но я был уверен, что Филипп ничего не видел перед собой. Он вернулся в прошлое.

— Ее приступы начались незадолго до ее смерти. Поначалу она только иногда кашляла. Мы считали, что Лилия простыла. Снадобья от кашля давали эффект. Лилия уверяла, что ей становится лучше. Но затем немога возвращалась. Мы сменили все подушки в доме. Потому как один целитель заявил, что у нее может быть непереносимость пера. Этого хватило надолго. Однако, затем все изменилось. Лилия начала задыхаться. Воздушнице не хватало воздуха. Это даже звучит нелепо.

Мужчина замолчал, и мне показалось, что его лицо дрогнуло. Он замолчал, словно собираясь с силами. А потом продолжил более низким голосом.

— По ночам было страшнее всего. Порой я выносил ее из комнаты на улицу, надеясь, что на свежем воздухе ей станет легче.

— Это помогало? — уточнил я, чтобы отец понял, что он не один.

— Помогало, — кивнул мужчина, но так и не обернулся.

Блики от стекла сыграли с моим воображением странную шутку. Мне показалось, что на щеке отца появилась влажная дорожка.

— Иногда она начинала царапать свою шею. Словно пыталась разорвать кожу. Порой это у нее получалось. Лекарь был в ужасе, когда увидел раны. И приказал ей носить воротник, который не позволил бы навредить себе. Но когда Лилии было дурно, то она срывала его первым.

Отец провел ладонью по лицу, словно пытаясь отогнать видения прошлого.

— Я держал ее за шею, чтобы она рвала мою кожу. Чтобы не навредила себе. Потому что ее раны причиняли мне слишком сильную боль.

— Почему целители не смогли облегчить ее состояние? — спросил я.

— Ей становилось легче. К нам переехал талантливый старик, который занял гостевую комнату. Он каждый день проводил