— Учитесь, девки, у заволжских — сами на шею бросаются, не ждут, когда парни осмелеют.

— Ну вас, языкастые, — отмахнулась Нина. — Это же брат мой. Правда — красивый?

Тихон не знает, куда и глаза деть. И тут заметил — одна из работниц без улыбки, внимательно, будто пытаясь что-то вспомнить, смотрит на него из толпы.

Хотел подойти к девушке, и не успел — она скрылась в толпе.

— Да вы что, знакомы? — удивилась сестра.

— Давно она у вас?

— Маша? С месяц. Говорит — круглая сирота, только что мать похоронила. Живет в бараках. Работящая девчонка, но молчит всю смену, словно и вовсе языка нет. А ты откуда ее знаешь? Рассказывай, Тихоня.

— Наверное, обознался я...

В ушах Тихона звучали слова, сказанные Машей в то утро, когда выводили из монастыря офицеров-монахов, ее отца: «Так вот какая твоя вера...»

От Лобова он слышал, что на допросе Сафонов признался, как семнадцатого июля, когда «Пчелка» причалила к Волжскому монастырю, на телеге увез староста в лес винтовки, которые Перхуров хотел раздать крестьянам. Сафонов показал чекистам тайник, других дел за ним не числилось.

Видимо, сразу после смерти матери ушла Маша из отцовского дома.

А какая теперь вера у нее, у Маши? Жаль, не удалось поговорить. Но не все потеряно — теперь он знает, где ее искать. И может, одной они стали теперь веры, совпали их дороги?..

Повеселел Тихон от этой мысли. Весь вечер рассказывал сестре, что нового в Заволжье, она — о делах на фабрике.

Вернулся с работы дядя, похвастал:

— Взяли мы фабрику у Карзинкина. Теперь сами себе хозяева. Говорят, он подмахнул акт о сдаче — и глазом не моргнул. А племянник с гонором оказался — внизу добавил: «Не вечно». Только ошибается наследник — не видать ему фабрики как своих ушей.

— Хлопка не хватает. Норскую фабрику закрывают вовсе, а мы в одну смену работаем, — озабоченно произнесла Нина. — Смешиваем с хлопком лен, ткем для красноармейцев миткаль и бязь. Так хлопка еще месяцев на пять хватит, а как потом быть?

— Пока южные районы от беляков не освободим — хлопка не жди. Многие у нас с фабрики на фронт уходят, — сказал и осекся дядя, поймав испуганный взгляд жены.

Понял его Тихон: и ему сейчас бы на фронт. Сестра словно прочитала его мысль, настороженно спросила:

— А ты как, Тиша, в городе очутился?

— Да вот вызвали.

— Зачем?

— Буду в Губчека работать.

— Так ведь опасно! — ахнула Нина.

— Нужная работа, — поддержал его дядя. — Неспокойно в городе...

Эти слова Тихон вспомнил на следующий день, когда подходил к Губернской Чрезвычайной Комиссии. Нельзя допустить, чтобы город опять испытал ужас мятежа. Эти шестнадцать дней — как шестнадцать ран в памяти, которые не зарубцуются, не отболят.

И вот в сопровождении Лобова Тихон входит в кабинет председателя Губчека. Тот поднялся из-за стола, поправил широкий ремень на гимнастерке, пожал Тихону руку.

— Будем знакомы, товарищ Вагин. Садись, поговорим, — сказал он, сильно, по-волжски, окая. — Я слышал, вы в Заволжье крепко покорчевали контрреволюцию. Расскажи-ка о вашей Коллегии...

Как можно короче Тихон сообщил, с чего начала Коллегия, чем занималась. Предгубчека слушал внимательно, чуть покачивая коротко стриженной головой с глубокими залысинами, не сводил с Тихона внимательных усталых глаз.

Лобов понял — парень еще не оправился от волнения, добавил к его рассказу:

— По нашим сведениям, в мятеже участвовало шесть тысяч человек, две действовали в Заволжье. Из них около полутысячи — кадровые офицеры. Коллегия выявила двести активных участников мятежа, изъяла большое количество оружия...

— Да ты, товарищ Тихон, почти готовый чекист, — по-дружески сказал председатель.

— Правда, ему так и не удалось поймать своего заклятого врага — Алумова, — продолжил Лобов. — Но вчера вечером оперативный отряд под командой Ивана Резова арестовал меньшевика в доме сестры на разъезде «седьмой километр».

У Тихона был такой ошарашенный вид, что председатель Губчека, заглянув ему в лицо, громко рассмеялся.

— Расстроился, что не ты арестовал бандита?

— Обидно, — честно признался Тихон. — Два месяца гонялся за ним. Не пойму, как он у сестры оказался? Ведь он же за границу удрал. Значит, вернулся?

— Не поверил Резов тому письму. Загонял ты Алумова по Заволжью, все его явки раскрыл. Вот он и надумал у сестры устроиться, а чтобы вы ее дом больше не обыскивали, в Коллегию послал анонимку и свое письмо в пиджак сунул, — объяснил Лобов.

— Выходит, старуха разыгрыла меня? Уселась у шкафа, будто прикрыть его хотела, я и попался на удочку. Но как Иван Алексеевич догадался?

— Твой список ему помог.

— Какой список?

— Владельцев велосипедов. Помнишь, кто там был?

Тихон перечислил, загибая пальцы на руке.

— Никого не подозреваешь?

— Кого тут подозревать? — удивился Тихон. — С Коркиным на барже были; Кусков, когда кассу ограбили, чуть сам от бандитской пули не погиб; за Пашнина Резов горой; старик Дронов помог нам генерала Валова арестовать.

— Иван Алексеевич узнал от Пашнина, что в тот день, когда у него велосипед пропал, Кусков свой «дукс» в мастерских на ночь оставил. Небывалый случай, хотя с виду ничего подозрительного в этом нет — просто решил человек с работы пешочком пройтись. Однако заинтересовался Резов кассиром, вчера попросил меня в одном спектакле сыграть. Собрали в штабе оперативный отряд, и я объявил, что Губчека стало известно, где скрывается Алумов, как стемнеет, идем его арестовывать. За дощатой стенкой штаба, помнишь, кассир Кусков сидит. Он сразу на велосипед — и на разъезд «седьмой километр». Тут их вместе с Алумовым и взяли.

— Так вот кто всякий раз предупреждал Алумова! — вконец расстроился Тихон. — А вы говорите — готовый чекист. Такого предателя проглядел. Наверное, и кассу ограбили не без его помощи.

— Да, хорошо замаскировался Кусков, в мятеж тишком отсиделся, ничем не выдал себя. Опыт у него большой — еще при царе в Петрограде в охранном отделении служил.

— Так что не расстраивайся, товарищ Тихон, что сразу не разглядел предателя, — успокоил парня председатель Губчека. — Следующий раз будешь бдительней, а нераскрытых врагов в городе еще много, и на твою долю хватит.

До мирного строительства нам еще далеко, — остановился он у карты, утыканной красными флажками.

В сентябре освободили Казань и Симбирск, на очереди Самара. В силе Брестский договор, под немцами Украина. Не дремлют и местные враги. Нашлась карта предполагаемой территории действий Северной Добровольческой армии — огромный район от Архангельска на севере до Самары на юге. А мы — в центре, до Москвы рукой подать, и Колчак под боком. Нам известно — враги и сейчас зарятся на город, им советская власть здесь — как бельмо на глазу. Главная обязанность Губчека — знать каждый их шаг. Поскольку вы с Лобовым — старые знакомые, сработались, отдаю тебя, Тихон, в его полное распоряжение. Как будете использовать парня, товарищ Лобов?

— Новые показания дал поручик Перов. Я надеюсь — офицер согласится сотрудничать с нами. Человек он честный, просто запутался...

— Хотите выпустить его на свободу?

— Да, если разрешите. На случай провала мятежа Перхуров назвал ему несколько явок в городе. Недаром поручик так рискованно пытался получить пропуск. Тихона приставить к офицеру для связи. Кроме того, Тихон знает в лицо Поляровского, который на днях бежал из-под ареста. Возможно, ротмистр прячется где-то в городе...

— Рискованная операция.

— В случае успеха мы сразу выйдем на руководителей контрреволюционного подполья. Риск оправдан.

— Согласен, действуйте. Продолжай, парень, то самое