городе Белосток. Скорее, успех колонии и поддержка прежней родины, по словам Довеша, помогли утвердить Нью-Йорк как «центральную движущую силу этой гигантской Белостокской империи… как официальную резиденцию белостокской пушке [коробки для пожертвований]»[613].

Илл. 26. Открытка, посвященная визиту Морриса Саншайна в Белосток в 1921 году, около 1921 года. С разрешения Центра по изучению еврейской диаспоры Горена-Гольденштейна в Тель-Авивском университете

Илл. 27. Изображение Морриса Саншайна, вице-президента Белостокской синагоги, с другой открытки, которую он выпустил для рекламы своего бизнеса по химчистке. Воспроизведено из Bialystoker Stimme 10:1 (1926)

Идея Довеша, что способность эмигрантов собирать и распределять огромные суммы денег превратила Белосток в имперскую державу, демонстрирует, как филантропия придавала белостокским эмигрантам чувство власти. Отчасти их престиж и позиция в обществе были воображаемыми, но огромные финансовые ресурсы Белостокского центра и вправду поднимали его статус и власть в транснациональной еврейской общине Белостока. Будучи единственным арбитром, решающим, какие еврейские организации Белостока финансировать, Белостокский комитет помощи держал в своих руках судьбы многих организаций. Письмо от будущей редакции нового белостокского еженедельника под названием Naye byalistoker shtime («Новый голос Белостока»), написанное в 1925 году, демонстрирует силу Белостокского центра: авторы письма обращались к Дэвиду Зону, исполнительному директору центра с просьбой «повлиять на белостокский ландслайт [землячество] в Америке… чтобы [они] могли получить средства, необходимые для открытия столь важной газеты». Хотя «все культурные деятели и журналисты в Белостоке согласны с тем, что такое издание необходимо», продолжали редакторы, газета пока не появилась из-за нехватки средств[614]. Другие еврейские лидеры в Белостоке признавали, что именно эмигранты в Соединенных Штатах принимали ключевые решения в делах еврейской общины Белостока, поскольку они выбирали, какие еврейские организации финансировать[615].

Когда новости о щедрости Белостокского комитета помощи стали известны всей эмигрантской общине белостокцев, комитет был завален просьбами о выделении средств от белостокских евреев со всех концов мира, что укрепило его мнение о собранных им огромных средствах, которые изменили баланс сил в транснациональной еврейской общине выходцев из Белостока[616]. В одном из таких запросов от Иегуды Цара из Палестины подчеркивалось, как белостокские эмигранты в одиночку «восстановили Белосток» и «спасли тысячи людей от лишений и голода» с помощью «колоссальных сумм», которые они собрали[617]. Цар воспринимал Нью-Йорк как центр белостокской империи, потому что белостокские эмигранты в Нью-Йорке имели ресурсы для поддержки других «белостокских колоний». Только при поддержке «белостокцев в Америке, – утверждал Цар, – тысячи братьев [белостокцев], которые сейчас томятся в разных европейских центрах», смогут поселиться в Палестине, по иронии судьбы перевернутой для диаспоры родине «наших дедов». Будущее сионистской мечты, заключал Цар, находится в руках Белостокского центра, у которого есть средства для «постройки вечного памятника Белостоку [в Палестине]»[618].

Хотя просьбы Цара не были удовлетворены (Белостокский центр отправил ему всего двести долларов), его письмо представляет собой одну из иллюстраций критической роли, которую выделение средств сыграло в укреплении связей еврейской диаспоры Белостока[619]. Примечательно, что в то время как многие исследователи, изучающие другие рассеянные группы мигрантов, рассказывают, как деньги, отправленные эмигрантами обратно на родину, укрепляли коллективную диаспорическую идентичность группы, мало кто уделяет должное внимание решающей роли, которую играли благотворительные гранты, направляемые одними эмигрантскими сообществами другим, в формировании видения диаспорального сообщества в целом[620]. В рассеянной еврейская общине эмигрантов из Белостока, например, Белостокский центр в Нью-Йорке, наладил связи с другими общинами эмигрантов, разбросанными по всей Европе, отправляя пожертвования и требуя, чтобы общины-получатели держали центр в курсе того, как расходуются его благотворительные пожертвования. Переписка между Белостокским центром и белостокскими евреями в Берлине, стала регулярной после того, как в 1921 году члены Белостокского комитета помощи отправили 1300 долларов на покрытие расходов на иммиграцию в Америку для нескольких евреев из берлинской общины. Надежда на получение дополнительных средств побудила других евреев Берлина, уроженцев Белостока, лучше организовать свою общину. Десяток человек собрались, чтобы сформировать «Бялыстокер Фарбанд» в Берлине, ассоциацию, которая регулярно отправляла отчеты и письма в Белостокский центр, описывая свою деятельность и сообщая об экономических проблемах, с которыми сталкивались члены берлинской общины белостокцев[621]. Понимая динамику сил и самооценку своих земляков, осевших в Нью-Йорке, члены берлинского «Бялыстокер Фарбанд» называли себя «белостокской колонией» и постоянно жаловались на растущие долги вызванные гиперинфляцией в Германии. Их многочисленные призывы к увеличению сумм денег присутствовали едва ли не в каждом отчете, которые часто заканчивались громогласной похвалой щедрости Белостокского центра[622]. Общины белостокских евреев в Каунасе поддерживали аналогичные контакты с Белостокским центром в Нью-Йорке после получения благотворительных грантов[623].

Филантропическая деятельность превратила Белостокский центр из изолированного эмигрантского общества, помогающего белостокским евреям адаптироваться к жизни в Нью-Йорке, в международную организацию. Майкл Арье, описывая ежегодное собрание совета директоров, состоявшееся в 1926 году, показывает, что члены Белостокского центра воспринимали свое учреждение в имперском духе:

Сначала выступила представительница Женской вспомогательной службы, которая теперь считается самым сильным подразделением Белостокского центра… Затем секретарь начал зачитывать почту (есть письма из Детройта, Чикаго, Ньюарка, Палестины и Гаваны). Во многих письмах просьбы о помощи. В письме из Белостока рассказывается о бедах и страданиях, белостокцы благодарят Центр за всю помощь и просят оказать дополнительную поддержку… Слушая все это, я подумал, что нахожусь в здании британского парламента, где читают корреспонденцию из различных колоний метрополии… Я верю, что статья д-ра Франка о «Белостоке как колониальной державе», опубликованная в восьмом выпуске Bialystoker Stimme, действительно констатирует истинное положение вещей[624].

Хотя основным вопросом повестки дня были расходы Белостокского центра, которые в 1926 году составили более 139 651,69 доллара, Арье даже не упомянул эту сумму, так как его гораздо больше впечатляло постоянное обращение к Белостокскому центру со всех уголков света, где поселилась белостокская диаспора[625]. Представляя Белостокский центр как «здание парламента», Арье не только придавал филантропическим достижениям Белостокского центра политическое значение, но и смещал центр белостокской империи из самого Белостока в Нью-Йорк. Сила доллара позволила евреям в Америке объединить белостокских евреев по всему миру и превратиться в негласных лидеров этой рассеянной восточноевропейской еврейской общины.

Гендер и филантропия в белостокской диаспоре в межвоенный период

Хотя протокол заседания правления от 1926 года и не является предметом внимания в рассказе Арье, этот протокол подчеркивает, что, помимо прочего, в начале 1920-х годов произошла смена власти внутри нью-йоркского сообщества белостокцев: в центральных органах Белостокского центра