в майский день, происходил торжественный отпуск той рати, которая должна была частями идти на Брянск, там собраться, устроиться и затем двинуться на польско-литовский рубеж. Этой ратью начальствовал старый уважаемый воевода князь Алексей Никитич Трубецкой, а в товарищах у него были князья Григорий Семенович Куракин и Юрий Алексеевич Долгоруков. В Успенском соборе литургию совершал патриарх Никон. После молебна бояре и воеводы приняли от него благословение и приложились к образам и мощам. Патриарх взял из царских рук воеводский наказ, положил его в киот Владимирской Богородицы на пелену и, сказав краткое наставительное слово, вручил наказ князю Трубецкому. Государь позвал всех военачальников к своему столу. Тут он обратился к ним с увещанием соблюдать заповеди Божии, наблюдать правду, врагов Божиих и царских не щадить, а войско свое любить и беречь, между собой быть в любви и совете и так далее. После стола царь жаловал из собственных рук водкой и медом не только бояр и воевод, но и простых дворян и детей боярских и увещевал крепко стоять против врагов за их гонение на православную веру и за обиды Московскому государству; причем возвестил, что и сам он вскоре за ними отправится в поход и готов вместе с ними проливать свою кровь. Растроганные ратники клялись не щадить своих голов. При отпуске бояре и воеводы подходили к царской руке. Первый подошел князь Трубецкой; государь взял его седую голову и прижал к своей груди; воевода заплакал от умиления и несколько раз поклонился в землю. Между прочим, благочестивый царь заповедал на первой неделе Петрова поста всем «обновиться» покаянием и святым причащением.

Спустя три дня рать Трубецкого выступила из Москвы. Она проходила Кремлем и под самыми дворцовыми переходами, на которых стояли царь и патриарх. Последний кропил ее святой водой. Бояре и воеводы сошли с коней и поклонились до земли; причем государь спрашивал их о здоровье. Никон благословил их и сказал напутственное слово. Ему отвечал князь Трубецкой, называя его «великим государем, пресвятейшим патриархом всея Великия и Малыя России», обещая служить «без всякия хитрости» и прося его «заступления и помощи».

Алексей Михайлович, достигший 25-летнего возраста, исполненный любви к ратному делу, далеко не был чужд завоевательных стремлений. В противоположность своему отцу, он при первом удобном случае стал во главе своих полков и лично повел их против неприятеля; а именно он взял на себя высшее предводительство главной рати, которая направлялась на Смоленск и Белоруссию. Согласно с обычаями и преданиями московской государственности и с собственным благочестием, он поступал чинно, не спеша и готовился к походу с молитвой и с благословления церковного. 28 апреля царь отправился помолиться в Троицкий Сергиев монастырь, а потом, 3 мая, в Саввин Звенигородский. 10 мая он на Девичьем поле смотрел по сотням стольников и стряпчих, дворян, жильцов, городовых и всяких ратных людей, которым быть в его государевом походе. 15-го царь отпустил наперед себя в Вязьму чудотворную икону Иверской Богородицы, которая незадолго до того была принесена в Москву из Царьграда от патриарха Парфения; вместе с патриархом Никоном, освященным собором и со крестами царь провожал ее до Донского монастыря. С иконой поехали казанский митрополит Корнилий и архимандриты монастырей Спасского в Казани, Саввина Звенигородского и Спасо-Евфимиев-ского в Суздале, игумны Петровского в Москве, Борисоглебского в Ростове и Клопского в Новгороде. Передовой полк повел князь Никита Иванович Одоевский с товарищи, ертоульный – стольник Петр Васильевич Шереметев, большой полк – князь Яков Кудентович Черкасский с товарищи, а сторожевой – князь Михаил Михайлович Темкин-Ростовский. Все эти полки выступали один за другим, тем же порядком и с тем же напутствием, какие мы видели выше, то есть бояре и воеводы слушали обедню в Успенском соборе, целовали руку у государя и шли с войском под дворцовые переходы, на которых стояли царь и патриарх; последний кропил святой водой. Вслед за тем, 18 мая, выступил и сам государь со своим дворовым полком и большой придворной свитой. Дворовыми воеводами в этом полку были бояре Борис Иванович Морозов и Илья Данилович Милославский. Далее за государем следовали царевичи, грузинский Николай Давидович и двое сибирских, бояре Никита Иванович Романов, Глеб Иванович Морозов, князь Борис Александрович Репнин, Василий Васильевич Бутурлин и другие. В свите государя находились и его любимцы: окольничий Богдан Матвеевич Хитрово, постельничий Федор Михайлович Ртищев Большой (был еще Федор Михайлович Ртищев Меньшой) и ловчий Афанасий Иванович Матюшкин. В числе голов над сотнями стольников и стряпчих встречаем известного самозванца князя Л.А. Шляковского; среди сотенных голов у городовых дворян – сыновей известных братьев Ляпуновых, Прокопия и Захара: Льва Прокофьевича и Ивана Захаровича; а среди есаулов-стольников в государевом полку – Ивана Дмитриевича Пожарского.

Сначала дворянские сотни, рейтарские, гусарские и солдатские полки и стрелецкие приказы собрались на поле под Девичьем монастырем и отсюда двинулись через Кремль и дворец. Тут из окна Столовой палаты патриарх Никон кропил их водой. Сам государь отправился впереди со своей свитой. У городских ворот по обе стороны устроены были ступенчатые подмостки или рундуки, обитые красным сукном. На них стояли духовные власти и кропили святой водой царя и ратных людей. В государевом обозе следовала его богато убранная, золоченая, обитая алым бархатом карета; но сам он выступал из столицы верхом впереди войска. Первый стан его был на Воробьевых горах. Эта главная рать под личным начальством государя направилась обычным смоленским путем через Можайск и Вязьму на Дорогобуж. С другой стороны князь Александр Николаевич Трубецкой, как мы видели, пошел на Брянск; он должен был соединиться с полками Хмельницкого. Третья рать собралась в Путивле под главным начальством Василия Борисовича Шереметева и оттуда направилась на Белгородскую украйну, чтобы оберегать южные пределы от крымских и ногайских татар. В случае нужды на сход с Шереметевым должны были идти воеводы: из Яблонова князь Иван Ромодановский, из Путивля Н. Зюзин, из Козлова Пушкин. Против татар должны были действовать также не только донские казаки, но и союзные с Москвой новые азиатские пришельцы в наши юго-восточные степи, калмыки, которые своими нападениями и грабежами уже успели сделаться страшными для крымцев и ногаев.

На Москве для оберегания столицы, царского семейства и двора государь назначил бояр-князей Михаила Петровича Пронского и Ивана Васильевича Хилкова с несколькими окольничими и думным посольским дьяком Ахматом Ивановым. На их обязанности лежало посылать известия и доносить обо всем государю. Высший надзор за государственными делами поручен был патриарху Никону, без совета и соизволения которого ничего не могли решить Боярская дума и начальники московских