— Собственно, почему я должен это делать? — возмутился Пустовалов. — Уж извини, но, если мы расстаёмся, желаю получить объяснения в полном объёме.

— Ты не вправе вынуждать меня.

— Допустим, — тут же согласился Владимир. — Тогда сделаем так. Не хочешь говорить о чувствах к нему, давай продолжим обо мне. Честно говоря, чертовски обидно, что, отказывая, ты опустила прелюдию, должную подсластить этот самый отказ. Так всегда делают. Если мне до сих пор не отказывали, это не означает, что мне неизвестно.

— Что ты хочешь услышать?

— За столько лет отношений тебе нечего сказать? — саркастически ухмыльнулся Пустовалов. — Ладно, попробую помочь. Я буду называть личностные качества, а ты просто кивни, если они в твоём понимании соответствуют действительности.

— Володь, это глупо. Неужели тебе станет легче, если я скажу, что ты успешный, надёжный и во многом состоявшийся мужчина? А в целом — очень достойный человек.

— Это нужно не мне, Сандра, — печально заметил Владимир, — это нужно тебе, чтобы разобраться в своих чувствах.

— В чём здесь разбираться, Володя? — распалилась Александрина. — Перечислив твои качества, я предсказуемо получу вопрос: «Почему?» Тогда почему я не выхожу за тебя замуж? Так ведь? — уточнила она, предполагая подвох со стороны Пустовалова.

— Ответ лежит на поверхности, только ты его не замечаешь, — по-прежнему с грустью продолжил Владимир. — Произошло неизбежное. Ты повзрослела, Сандра. Повзрослела в физическом плане. Согласен, я виноват, что упустил этот переход от безоглядно влюблённой, немного наивной девушки к молодой женщине. Женщине, ослепительной во всём блеске своей молодости, осенённой началом расцветающей, упоительной зрелости. Женщине, способной не только принимать любовь, но и одаривать чувственностью.

— Хочешь сказать, мне попросту не хватает интима? — поразилась его восприятию Александрина.

— Именно.

— Володя, уверяю, ты ошибаешься. Изначально я кинулась к Виталию лишь потому, что мне недоставало эмоционального тепла. Вспомни, что во время наших путешествий мы говорили о многом. Я до сих пор не устаю восхищаться обширностью твоего кругозора, знанием многих вещей и неординарным суждением о событиях в разных странах. Но мы с тобой ни разу не говорили о себе. О чём мы оба думаем, что переживаем в тот или иной момент, о поступках и событиях прошлого и нашего к ним отношения.

— Разве в этом может быть что-либо интересное? — искренне изумился Пустовалов.

— Для меня да. Нет ничего интереснее, как я её определяю для себя, — слабо улыбнулась Александрина, — «эмоциональной карты человека». Ощущает ли он потребность находиться рядом с тобой? Способен ли на сопереживание? Как поведёт себя в случае возникновения трудностей?

— Но такой подход как раз и программирует эти самые трудности, — ухватившись за слово, безапелляционно заявил Пустовалов. — Рассматривая отношения с этой стороны, ты предопределяешь для себя их возникновение. Уверен, в большинстве случаев, если не во всех, человек вполне способен справиться сам. Знаешь, каким я представляю сопереживание? Это не что иное, как способность всплакнуть рядом с тем, кому плохо. Причём всплакнуть вполне искренне, не напоказ. Однако при этом происходит удвоение горя, поскольку тот, кто сопереживает, навешивает на тебя вдобавок и свои тоскливые эмоции.

— Странное восприятие, — в который раз за время разговора изумилась Александрина. — По-настоящему сочувствующему другу, возлюбленному или просто случайному человеку никогда не придёт в голову умножить переживания. Скорее, этот человек постарается тебя отвлечь, занять каким-либо делом; либо просто принести чашку чаю, укрыть тёплым пледом. Вот что я подразумеваю под сопереживанием. Это не имеет ничего общего с мелодраматическим проливанием слёз. И совместное пробуждение, и завтраки бок о бок, и душ вместе по вечерам — всё это правила одной игры, которых недоставало мне в наших отношениях, Володя. Сначала я воспринимала это как должное. А потом что-то стало постепенно ускользать, словно не за что было зацепиться в своих чувствах, сохраняя любовь. И со временем она ушла, уступив место привязанности, уважению, своего рода привычке. Но ведь это именно то, чего ты изо всех сил старался избегать. Привычки, традиции — это из разряда недопустимого, не правда ли? Поэтому было бы непростительной ошибкой сохранять отношения, основанные только на привязанности и уважении.

— Всё, о чём ты говоришь, — вздохнул Пустовалов, — лишний раз подтверждает твою усилившуюся тягу к чувственной близости.

Прежде чем Александрина успела сказать, что у неё нет ни малейшего желания разубеждать его, Владимир мягко приблизился и, положив ладонь на плечо молодой женщины, поверх блузки тронул большим пальцем ложбинку между верхней линией плеча и ключицей. То самое место, куда целовал её Виталий в самые волнительные моменты, предшествующие близости. Полагая, что возлюбленная, охваченная трепетом от прикосновения, наверняка не устоит, Пустовалов уже предвкушал их воссоединение, должное произойти в спальне. Однако молодая женщина замерла, поражённая чувством негодования. Ощущение было сродни неприятию, однажды одолевшему её, когда Виталий, делая предложение, назвал её «домашним» именем. Теперь, то же самое она испытывала по отношению к Владимиру. Его прикосновение не будоражило, не возбуждало, оно всего лишь вызывало досаду. Будто непрошенный гость, небрежно скинув со спинки стула рубашку любимого человека, водрузил вместо неё своё пальто. При этом, не обращая внимания, на дорогую для женщины вещь под своими ногами. Словно он по-хозяйски ступил на чужую территорию, парадоксальным образом претендуя на радушный приём.

— Ещё раз прошу меня простить, — вывернулась молодая женщина из-под руки Владимира. — Я благодарна тебе, Володя, — сделала она шаг к двери, — за необычайные чувства, что мне довелось испытать. Вероятно, в это сложно поверить, но чувства остались. Моё уважение и восхищение тобой остались неизменными. Просто сердце уже не пылает… — смешалась Александрина, подбирая слова, — как прежде. Что-то безвозвратно ушло, и мне невероятно жаль, что так получилось. Прощай и не держи на меня зла, пожалуйста, — попросила напоследок молодая женщина, покидая квартиру.

Глава 31

Возвращаясь из центральной части города, где жил Пустовалов, Александрина совершенно забыла о ремонтных работах на проспекте, где пролегал ближайший путь к «старым» микрорайонам. Пришлось вернуться в центр и, обогнув главную городскую площадь, устремиться в объезд, той самой дорогой, по которой она приехала. Несмотря на вторую половину выходного дня, поток машин в городе не иссякал, образуя «пробки».

По обыкновению, не испытывая раздражения в подобных ситуациях, заняв место в правом ряду, Александрина терпеливо передвигалась в час по чайной ложке.

«Надо же, — размышляла Александрина, — за десять лет, что мы с Володей, я ни на шаг не продвинулась ближе к нему. Всё время барьер, всё время предельно допустимое расстояние, всё время ограничения. Хотя он и утверждал, будто не выносит традиций и привычек в отношениях, они строились как раз таки по его