— Лье, сплетёшь колец двести, тогда и спорь.

Форт проследил за скоростью пальцев Сихо. Любой ручной механический процесс можно разложить на этапы и превратить в алгоритм.

— Я разве из-за денег?! — возмутился Лье. — Я — Сихо помочь.

Под смазкой лица Лье проступали такие же узоры, как у Шука. Форт, совсем по-туански раскосив глаза в стороны, сверился с лицами Уле и того, тщедушного — рисунки проще и бледнее. А, так вот зачем мы отжимались, стоя на руках. Показывали мункэ нашу мощь. Но есть и другие способы освоиться в компании.

— Я помогу лучше.

— Бамиэ купит нам обед из ресторана? — Лье насмешливо сощурился. — Храмовый харч небогатый...

— Лье, перестань. — Лицо Уле подёрнулось узорами суровости, если не гнева; нечто в том же роде полыхало на лице Муа, подравшегося с Шуком. — Ты забываешься. Ни рас, ни каст; ни белых, ни красных.

— Прости, — Лье потупился.

Положив рюкзак, Форт присел рядом с Сихо, взял пучок полосок, присмотрелся.

— У шоферюг не те пальцы, — заметила мункэ.

Массивный нидэ промолчал; руки его задвигались, повторяя движения Сихо. Вскоре все глядели на них — даже Нию, одним ухом прислушиваясь к конференции по правовой безопасности офисных служащих.

Пальцы нидэ мелькали, словно стремительная нескончаемая драка десяти червей; бумажки свивались, будто в станке, кольца отлетали в сторону в ритме минут на часах — Лье невольно сверился с цифрами браслета.

— Сорок три в час, — сквозь зубы отозвался он на вопросительный взгляд Уле.

— Вернемся к Единству, — нидэ поднял глаза, не замедляя темпа. — Как оно может мной заняться?

— Это ты мне плетёшь?.. — зачарованно молвила Сихо.

— Да. Отдохни пока. Уле, поясни мне...

— Великое Небо... Слу-ушай, Нии, ты в самом деле неплод? Вечные просто люди так не могут.

— Как раз могут. Нас ничто не отвлекает.

Лье издал носом неопределённый (возможно, обиженный) звук.

— А где так выучился? научи меня, а?

— Я с детства всё плёл и вязал, — заунывным голосом протянул нидэ, не глядя на рукоделие. — Верёвочки, шнурочки, проволочки. Превзошёл всех в своей деревне. Это от Неба, нельзя научиться. Сейчас заработаю обед.

— Э, мы так до завтра прождём! — встрепенулся Лье. — Сихо, нажимай! Втроём как раз к ужину управимся.

— Единство помогает разрешать трудовые споры, — промолвил Уле, с радостью убедившись, что рознь в коллективе улеглась и всех победила идея вкусно поужиначь в выходной. — Если ты уточнишь, юрист какого профиля тебя устроит, я переговорю со своими, и на неделе мы пригласим сюда специалиста.

— Любой узел распутают, — прибавил Лье. — Наши законники головастые, можешь смело на них рассчитывать.

— Мне тоже обещали бумаги оформить, — не удержалась Сихо от того, чтобы похвалиться, с какими верными людьми сошлась.

Общая работа сближает; Форт ощутил, что принят в эту небольшую компанию. Но в том, что узел его проблемы по силам юристам Единства, он тяжко сомневался. Была только надежда разузнать, сколько стоят его проделки в глазах туанской юстиции и есть ли какие-нибудь законные лазейки, чтобы если не уйти из-под удара, то хоть уклониться от него.

— А ваш человек меня не сдаст? — спросил он Уле напрямик.

— Как можно! вы же в убежище. Я буду свидетельствовать в вашу пользу.

И здесь Форт — может быть, впервые за все дни, проведённые на ТуаТоу — понял, что он не одиночка в пустыне.

— А ты не пробовал лечиться? — увивалась вокруг Форта Сихо. — Может, тебя не взаправду обесплодили? Я читала, так бывает. Живёт-живёт просто человек и — бамс! — фаза пришла! А ты на индекс генов проверялся, сколько у тебя? триста из четырёхсот есть?

Тараторить о нескромном Сихо развезло после того, как келарь засчитал сплетённое Возчиком Нии рекордное число колец как малый подвиг благочестия и вручил ему карманный цитатник Пятикнижия для мирян.

— Вам, нидэ, ведом священный язык. Читайте и благоговейте, да осияет вас заря безоблачного Неба.

При келаре Сихо, понятно, тоже не молчала — твердила, какой Возчик молодец. Лье не нравилось, как мункэ смотрит на плечистого выродка. Воистину, фаза так ум туманит, что в фонарный столб влюбиться можно. Тем более она столько травилась, аж глаза опухли. А ведь дело шло на лад, к «плоду единодушного согласия» — так нет же, Возчик появился!..

— Нет, со мной безнадёжно, — отпирался Форт, в задумчивом отупении изучая книжицу. Священная азбука, вот оно что. Ни бельмеса не понять, кроме пары строк: «Компьютерный перевод фрагментов Пяти Книг на моторный язык ЗАПРЕЩЁН, Наказание — штраф 3200 отов и 2 года ссылки в суровую обитель с тяжкой епитимьей. Публичное чтение ТОЛЬКО в храме при небослужениях». Крепко завинчено; это вам не экуменизм Вселенской церкви, а культ что надо.

Лье потеплел — ха, Возчику не по нутру ухлёстывания Сихо! За славным ужином, почти совсем простив ему рост, мясистую мощь, плоскорылость и четырёхкратно клятую приманчивость нидэ для остроносеньких, он принялся воспитывать Сихо.

— Да он пахнет, как бельё из прачечной! — нашёптывал он ей на ухо. — Стиральным порошком, понюхай! Его цветы не распустятся. Брось, не мечтай. Цветку нужен цветок... Гляди, у него руки не гнутся. И ноги как палки.

— Ты ешь, Нии, — советовал подобревший Нию. — Совсем ничего не скушал!

— И ест по крошке, — рассеянно вздохнула Сихо, любуясь строгим поведением Возчика. Какой он бескорыстный, какой здоровенный! Но с неплодами браки не заключают — разве что по контракту, понарошку...

Позже предстояло выдавить туанский корм из реактора и уминать свой брикет ночью под одеялом, как мамины гостинцы в общей спальне пансиона. Люди за трапезным столиком подобрались куда образованней льешей из Цементных выселок и могли заподозрить неладное при виде скользкой замазки, которой питался Форт.

— У нас в колонии забыта грамота, — с притворным сожалением поведал он Уле. — Кто бы мне почитал?

— Бедный ваш край! — Уле воздел руки, бегло утерев салфеткой рот. — Я готов почитать.

— Что за колония такая? — мгновенно придвинулся Лье, чуткий на слух, как голодная крыса.

— Очень-очень отдалённая, — ответил Уле скорбной миной, но бровями приказал: «Брысь!» — Идём к тебе в келью, душа моя Нии, поговорим о Небе.

— Я не отдарилась, — дёрнула локтем Сихо, чтобы Лье не удерживал. — За угощение следует вручить подарок! Вот, душенька Возчик, прими. Что успела захватить, не погнушайся.

«Уже и „душенька"!.. Вымрет р-народ, жди — через нас размножатся», — Лье вспомнил, сколько довелось ему видеть лиц, чья чистокровная острота сглажена смешением крови.