же легко валились колосья на землю после взмаха жнеца.

Голова с плеч. Отрубленная рука. Отрубленная нога. Рассечённый у пояса человек в последнем рывке подтягивался к нижней своей половине. Другой бунтовщик захлёбывался кровью. Третий пытался вернуть вывалившиеся внутренние органы в живот.

Космический десантник летел сквозь строй, как смерч. Теперь за его движениями и уследить было невозможно. Те, кто сдался при его появлении, потеряли рассудок и бежали куда глаза глядят, пока не нарывались на патрули наёмников.

Десантник колол, рубил, выбивал дух из тел кулаками и давил черепа тяжёлыми сабатонами.

Одни революционеры бросали оружие. Другие бросали, поднимали руки, но стоило врагу пронестись мимо, пытались поразить его в спину.

Большая ошибка. Десантника прикрывал ещё один воин из свиты Георга Хокберга.

Не скала и не айсберг, но тень, какое-то механическое создание, чей внешний вид напоминал о хищном насекомом с дополнительными суставами на лапках. Оно скакало меж стирийцев и рвало их на куски чудовищными когтями.

Бунтовщик уже прицелился и собирался поразить десантника в наспинный ранец, когда его схватили за шею, впечатали в стену, а потом выпотрошили с той же ловкостью, с которой срывают цветы.

Скитарий отбросил истерзанное тело на других революционеров. Лучшее предупреждение придумать сложно.

И минуты не прошло, как всё было кончено. Десантник вырвал пистолет из трясущихся рук Франчески, смял его в кулаке и отбросил прочь обломки.

Врата на капитанский мостик открылись. Оттуда показался Георг Хокберг и Пиу Де Бальбоа.

— Аy Dios mío, — всё, на что хватило Пиу.

Он увидел лужи крови, забрызганные стены и потолок, агонизирующие тела и тех, кто лишился рассудка. Эти люди забились в самые тёмные углы, подтянули колени к груди и дрожали.

Георг сделал пару шагов вперёд, поморщился — испачкал туфли — а потом обратился к десантнику:

— Ну и грязи от вас.

Десантник стянул шлем, — по кирасе и наплечникам рассыпались длинные вьющиеся волосы. Он сказал:

— В следующий раз возьму огнемёт.

Георг указал тростью на Франческу и отдал команду:

— Всех стирийцев — участвовали ли они в бунте или нет — собрать где-нибудь в трюмах или в десантном отсеке. Придётся ещё раз объяснить условия, раз они такие непонятливые.

Разместить всех стирийцев в одном месте не получилось, — даже на "Амбиции" не было палуб, рассчитанных на десятки тысяч человек, а "Стервятник" всё-таки гораздо меньше.

Георг выступал перед меньшинством, именно перед теми, кто не пожелал мириться с его властью. Остальные стирийцы довольствовались голозаписями, сделанными сервочерепами.

Связанных и закованных пленников поставили на колени и отрядили на охрану каждого такого отряда по несколько бойцов.

Георг же находился в это время на возвышении, — Авраам подсадил его и помог забраться на грузовой контейнер. Подобных в трюме сотни, но Георг выбрал в качестве трибуны тот, что был окрашен синим и красным с названием "Classis Libera" на боку.

— С годами выступления даются мне всё лучше и лучше, — начал Георг, — но… чёрт побери, даже не знаю, что вам ещё сказать. Как до вас достучаться?

Некоторые революционеры как смотрели на решётчатый пол перед собой, так и продолжали смотреть. Наёмники Хокберга с такими не церемонились. Ругань, вырванные волосы, несколько пинков — не самый лучший рецепт, чтобы привлечь внимание, но достаточно действенный.

Не дождавшись ответа, Георг продолжил:

— Ваши вожди называют меня "работорговцем". Они внушили, что я собираюсь продать вас, использовать в своих целях.

Он выдержал паузу, а потом проговорил:

— И я на самом деле хочу использовать вас, но речь не о работорговле. Обычный найм. Повторюсь: вы вольны сойти с корабля в следующем порту, никто вас держать не будет. Но мне не помешали бы люди, готовые к борьбе, и я щедро оплачу их услуги.

Георг оглядел ближайших пленников: рассечения, синяки, разбитые носы и порванные губы. Но в налитых кровью глазах плескалась ненависть.

— Я даю ещё один шанс, — сказал Георг. — Но не всем. Моя милость не распространяется на предводителей бунта, на сознавшихся в убийствах и на идейных бойцов. Все они покинут борт "Стервятника" до того, как мы достигнем Дитрита. Более гибкие и готовые к переговорам люди уже к концу этого года заработают хорошие деньги. Я гарантирую это!

Последняя часть послания должна была вызвать отчаяние у Франчески Бьянки, вот только она уже и не слышала ничего. Не реагировала ни на тычки, ни на удары. Её взгляд остекленел, плечи подёргивались, штаны ещё не высохли после того, как она описалась.

И дело не в том, что Франческа была слабой или трусливой. Просто Ангелов Смерти не зря так называют.

6

Серу тошнило: у горла стоял липкий ком, в висках пульсировала кровь, а зрение нет-нет, но меркло. Она чертовски устала. Из зеркала на неё глядела бледная копия: волосы растрепаны, под глазами тёмные мешки, губы искусаны. Сера не чувствовала ног и крепко держалась за раковину, — кто знает, вдруг шаг в сторону и падение?

Почти полдня Сера беспощадно кромсала людей, и эти операции ни на мгновение не напоминали ей о буднях протезиста на Стирии. Тогда ни один пациент не корчился от боли и не кричал. Сера привыкла усыплять их с помощью медицинских препаратов или команд, отданных мозговым имплантатам, но в тот несчастливый день в один миг ей даже нечем стало дезинфицировать инструменты. Тележки с ранеными бежали в госпиталь сплошным потоком.

— Сера…

Вилхелм отвлёк от мыслей и привёл в чувство. Он протянул Сере курительную трубку.

— Затянись. Полегчает.

Руки дрожали, но всё-таки Сера неуверенно взяла загубник и вдохнула совсем немного режущего дыма, из-за которого сразу закашлялась. Однако колокольный звон в голове затих, а зрение прояснилось.

— Спа… кх-кх… спасибо, — прохрипела она.

— Вот так оно всё и бывает, — сказал Вилхелм. — Пойдём, провожу в каюту. На сегодня впечатлений достаточно.

Вилхелм с Серой вышли из туалетной комнаты, и снова оказались в переполненном госпитале, среди рядов занятых коек. Рядом с некоторыми стояли устройства поддержания жизнедеятельности, но, в основном, за большую часть раненых уже можно было не волноваться. Раненых привели в относительный порядок и теперь то же проделывали с помещением: убирали грязные бинты, отмывали пятна крови. Вилхелм и Сера поспешили покинуть госпиталь, чтобы не мешать.

Некоторое время они шли молча. Сера запустила руки в карманы заляпанной кровью робы и глядела под ноги, а