Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И, например, превращает человека в убийцу? – спрашивает генерал.
Примерно так я раньше и думал, но теперь меня охватывают сомнения.
– Может быть, что-то переключает гены и меняет работу мозга. Вирус, который нашел доступ к переключателю агрессии. – Нужно плавно переводить тему с «Хайда» на что-то более общее. – Я сейчас изучаю геномы убийц, которые, возможно, были восприимчивы к подобной инфекции.
– Интересно, очень интересно, – произносит Фигероа после паузы. – Это и впрямь довольно похоже на проект по Т-гену.
– Да, но пока у меня предположений больше, чем фактов. И я не хотел отвлекать слишком много ресурсов, чтобы работа по Т-гену не встала совсем.
– Сколько сотрудников лаборатории знают об этом?
Так, либо это вопрос с подвохом, либо Тодд не дал Осману полной картины. Рискнем предположить второй вариант.
– Ну, я выдавал информацию частями. Что-то знает Поуг. Экспериментами и лабораторными исследованиями занимался один из лаборантов – Дарнелл. Однако полнотой информации владею только я, для остальных это секрет.
– А расходы?
– Ну, за исключением лабораторного времени – а это всего несколько дней – я использовал собственные средства.
– Собственные средства?
– ФБР обратилось ко мне за консультацией. Я подумал, что неприемлемо использовать наше финансирование для решения чужих проблем.
– Правильно. Захотят большего – пусть раскошеливаются.
Да уж, сразу после того, как в аду начнут раздавать мороженое.
– Полностью согласен.
– Но теперь эти работы можно вести в рамках проекта Т-гена и финансировать из того же бюджета.
– Правда?
– Да. Очевидно же, что эти темы связаны.
Именно так, но я совершенно не хочу, чтобы они были связаны в голове у генерала. Даже если это даст мне немного больше свободы действия. Потому что когда все закончится, мне нужно будет писать отчет для людей в Минобороны. Одному богу известно, чем это может обернуться.
– Некоторые исследования в этой области уже проводились, – продолжает Фигероа. – Начало было многообещающим, но никаких внятных результатов добиться не удалось.
– Да, возможно, и это тупик, – отвечаю я.
– Итак, ваша полевая работа в Кентукки завершена?
– Ну да. Надо только дождаться, когда ублюдка поймают. Не терпится взглянуть на его геном, – отвечаю я, даже не покривив душой. Камеры продолжают работать, и чего мне на самом деле не терпится – так это взглянуть на записи.
– Могу представить. В любом случае давайте наводите порядок в лаборатории, разберитесь с сотрудниками и от этого придурка Поуга избавьтесь как можно быстрее.
С юридической точки зрения вопрос увольнения Тодда – довольно тонкая тема. Мне нужно действовать аккуратно, чтобы его уволил лично Фигероа. Даже если это означает, что придется еще некоторое время потерпеть присутствие Тодда в лаборатории.
– Обязательно, – отвечаю я.
Фигероа ненадолго задумывается.
– Отлично. Через четыре дня подготовьте отчет, чтобы показать его комитету в Вашингтоне. Они требуют от меня формальной презентации прогресса. Но лучше, наверное, если объяснять все это будете лично вы. Если честно, я не очень разбираюсь, когда вы говорите правду, а когда несете наукообразную чушь. Но пока проект дает результаты, это и не важно.
– Ладно… – ошеломленно отвечаю я. Вашингтон? Чтоб ему. Это последнее, что мне сейчас нужно.
– И Тео, – генерал впервые обращается ко мне по имени. – Сделайте одолжение, не отправляйтесь больше на охоту за серийными убийцами, не поставив меня в известность. Сейчас вы – ценный государственный кадр. Не лезьте, пожалуйста, на рожон и не привлекайте к себе лишнего внимания.
Непростая задача, особенно учитывая, что результаты моих трудов сейчас показывают по всем телеканалам.
Я сижу на табуретке в маленькой пекарне Джиллиан. «Корочка» уже закрыта, Джиллиан месит тесто, а я наблюдаю. В том, как она сосредоточенно погружает пальцы в упругую массу на засыпанном мукой столе, есть что-то привлекательное. Дома компьютер обрабатывает фотографии людей с камер из Бутчер-крик, и для сохранения семейного спокойствия я решил заглянуть к подруге.
– Попробуешь? – спрашивает она.
Я обдумываю предложение. Химия приготовления еды восхищает меня. Я обожаю смотреть, как Джиллиан смешивает абсолютно разные вкусы и ингредиенты, чтобы в результате получить нечто потрясающее. Ее запеченная рыба или пирог с шоколадным кремом снятся мне по ночам. Количество лимонного сока и момент его внесения во время приготовления ванильной глазури – производственная тайна, за разглашение которой Джиллиан грозилась меня убить. И, несмотря на острое желание встать, подойти к стойке, погрузить пальцы в податливое тесто и почувствовать исходящий от Джиллиан легкий запах лавандового масла, я отказываюсь. Еще совсем недавно этими руками я творил ужасные вещи с мертвыми телами. От мысли о крови, каким-то невероятным образом оставшейся под ногтями, или жирных кислотах с тел, осевших в порах моей кожи, и о том, как все это соприкоснется с белоснежным тестом, меня передергивает. Рациональной частью мозга я при этом обдумываю, сколько бактерий и непрошенных частиц органики попадает в нашу еду даже на самых стерильных кухнях. Но в реальности меня беспокоит не физический аспект, а сам ужас поступка.
– Да нет, мне больше нравится смотреть.
– Больше всего тебе нравится есть, – отвечает она с улыбкой.
Я обожаю смотреть, как движутся из стороны в сторону ее волосы, собранные в хвост, когда она оборачивается ко мне. Она всегда излучает какое-то поле «девочковости». И при этом, как ни странно, я легко представляю это улыбающееся лицо под кевларовым шлемом посреди иракской войны. Как она продолжает сохранять оптимизм, даже когда кругом свистят пули и гибнут товарищи. И даже в самый черный час, когда ей пришлось хоронить мужа, я отчетливо вижу ее лицо и выражение неутомимой решительности, которая помогла ей пройти через худшее.
Наши отношения начались со вспышки страсти и все никак не закончатся. Моя эмоциональная закрытость каким-то странным образом отвечала той части ее души, которая уже никогда не сможет полюбить другого мужчину так же, как погибшего мужа. Мое отсутствие и отчужденность легче воспринимаются вдовой, которая пережила самое страшное отсутствие любимого человека. И тем не менее я боюсь отдалиться от нее слишком сильно и не заметить этого. Как корабль, который незаметно дрейфует с постепенно натягивающейся якорной цепью, пока в один прекрасный день цепь не лопается, казалось бы, совершенно неожиданно.
– Ты же знаешь, что я люблю тебя больше всего на свете, – говорю я Джиллиан.
– Знаю, – отвечает она.
Но достаточно ли ей такой моей любви? Я пытаюсь облегчить ее жизнь, как могу. Мы построили дом, о котором она мечтала. Пекарня была открыта в виде жеста благотворительности с моей стороны, но оказалась чем-то значительно большим.