Существуют десятки мелких уловок и способов повысить скорость и эффективность лабораторной работы, но просто так их не применишь – слишком много законодательных ограничений. И попытки их преодолеть сведут меня с ума. Да, нужно признать, что часть этих ограничений введена для того, чтобы безумные ученые не убивали людей, но из-за вызванных ими задержек смертей куда больше.

Я слышал, что, если просто удвоить бюджет Управления по санитарному надзору, процесс одобрения новых лекарств ускорится настолько, что это спасет сотни тысяч жизней. Противники этой идеи говорят, что при росте бюджета любой бюрократической машины скорость ее работы не увеличивается, а замедляется, а значит, еще больше людей умрет. За это я и люблю работать с компьютерными моделями – в цифровом мире мне не нужно получать разрешения на радикальные эксперименты или геноцид.[24]

Один меценат предлагал мне – и предложение все еще в силе – финансирование совершенно любого стартапа, который мне вздумается запустить. Я им не воспользовался, поскольку идея управлять компанией меня совершенно не привлекает. А работать на Фигероа я согласился потому, что система работы в лаборатории сильно походила на университетскую, да еще и обеспечивала некоторые привилегии. Сейчас я думаю, что, возможно, стоило согласиться на предложение мецената. А может, шанс еще остался. Если традиционный способ разработки лекарств для меня слишком долог и полон раздражающей бумажной волокиты, может быть, я смогу ускорить его как-то иначе?

Прежде чем применить написанную мной программу МААТ для поимки Джо Вика и Ойо, я использовал ее для прогнозирования развития экосистем. Может быть, ее можно перенастроить на поиск средства борьбы с болезнью. Если ввести в программу данные о чем-то типа пневмонии и о вызывающих это заболевание патогенах, система могла бы очертить новые перспективные области для детального исследования. Последние версии программы, опираясь на модели машинного обучения, находили связи между явлениями и вещами с поразительной скоростью. Можно будет ввести данные о структурах и геномах бактерий, вызывающих пневмонию, а потом данные о лекарствах, которые эффективны против заболевания. Программа смогла бы найти связи и указать направление разработки новых средств лечения.

Это вряд ли получится с «Хайдом», потому что он разработан на основе штамма, для которого нет лекарства. Но в любом случае нужно будет попробовать, когда будет время. К тому же в большинстве случаев МААТ показывает уже открытые кем-то способы и решения, но бывают и неожиданные результаты. Я ввожу данные о структуре пневмококка и запрашиваю данные о наиболее эффективном бактериофаге. В ответ программа предлагает поискать ответ в легких голубого кита. Это не значит, что я найду там готовое лекарство, это только указание на тип среды, где оно может быть. Могу только предположить, что связь заключается в том, что пневмококк поражает в основном легкие, а голубой кит имеет самые большие легкие среди живущих и живших на планете существ. Возможно, это означает, что в этих легких обитает вирус, уничтожающий стрептококк.[25]

Интересно… Даже морские животные могут болеть пневмонией, особенно когда содержатся в неволе. Нужно узнать, что там у них с восприимчивостью к этой инфекции. Я настолько задумался, что только заметил два пропущенных звонка от Галларда, и тут же телефон снова вибрирует.

– Алло, – говорю я, пытаясь выкинуть из головы мысли о голубых китах.

– Плохие новости, Тео.

Поразительно, сколько мыслей может пронестись в голове за короткую паузу, разделяющую два слова, например «плохие» и «новости». Я успеваю придумать тысячу разных вариантов того, что могло случиться. Не столько законченных мыслей, сколько полуоформленных образов. Еще один труп. Образ бесчисленных частиц «Хайда», распространяющихся через вентиляцию детского сада. Джо Вик, стоящий над спящей Джиллиан. Я сам весь в крови…

– Что случилось? – спрашиваю я.

– Так, давай с важного. Во-первых, этого разговора не было. Понятно?

– Да, понял. Что происходит?

– У тебя есть хороший адвокат на примете? – задает Галлард вопрос, никогда не предвещающий ничего хорошего.

– Да, есть пара. Одна дама помогла мне с Ойо, а еще в Монтане был человек, а что?

– Ты – умный парень, Тео. Но не слишком. Фотографии, что ты мне отправил, помнишь? Я переправил их коллегам, как ты и просил. Ты же не сказал мне, откуда они у тебя.

– Да я даже не в курсе, что отправлял их кому-то…

– Нет-нет, я твоего имени и не называл. Но получившие их агенты не могли не обратить внимания на угол, с которого велась съемка. В общем, они нашли все твои спрятанные камеры.

Я не знаю, прослушивают ли этот звонок. Пожалуй, Галларду я доверяю, но тем не менее.

– Не уверен, что понимаю, о чем вы, и какое это имеет ко мне отношение, – отвечаю я.

В общем, я ждал, что рано или поздно они найдут камеры. И тщательно протер их профессиональным обезжиривающим средством, чтобы с гарантией уничтожить все отпечатки пальцев, что могли на них остаться.

– Ага. Ладно, как скажешь. В общем, вот о чем ты не подумал. После того как стало понятно, что тела в Бутчер-крик это, эм, просто тела, они начали трясти всех, кто занимается поставкой органов. И не просто так, а показывать твое фото. И кто-то из продавцов тебя опознал.

– Меня? И что теперь?

– Теперь тебе грозит обвинение в незаконном приобретении человеческих органов или что-то в этом роде. И главный подозреваемый в истории с Бутчер-крик – не знаю уж, как они ее теперь называют, – это ты.

Черт подери. Рейнер проговорился. Интересно почему? Заключил с ФБР какую-то сделку? Уже был под следствием? Теперь не важно. У ФБР есть подозреваемый, и можно ждать стука в дверь с минуты на минуту. Буквально. Я чувствую, что не могу дышать. Пол уходит из-под ног, и все вокруг как будто начинает рушиться. Высокомерие. Вот она, цена высокомерия. Думал, ты умнее их, Тео. Но всерьез ли ты предполагал, что окажешься умнее их всех? Конечно, я был уверен, что, если действовать в одиночку, проблем будет меньше. И пока они совещались и принимали совместные решения, что делать дальше, у меня было преимущество скорости и возможности действовать без оглядки на правила. Но это все работало, пока их внимание не сконцентрировалось на мне.

Пора звонить Мери Карлин в Сан-Франциско. Она – профессионал, должна с таким справиться. Я собираюсь сказать Галларду, что мне пора, но потом осознаю, что, возможно, не стоит звонить Карлин прямо сейчас. Если ФБР заявится ко мне, а я уже поджидаю их с адвокатом – это будет подозрительно. Лучше, если меня сначала задержат, потом я позвоню ей и до ее приезда будет время обдумать, о чем они могут спрашивать.