– Подожди. Снимки с места преступления? А у тебя они откуда?

– Без комментариев.

– Снято, похоже, сверху. Что у тебя, какой-то военный дрон?

– Типа того. Сейчас важно то, что с большой вероятностью один из этих людей наш доктор Джекилл. И нужно его просто опознать. Выясните, кто из них не полицейский.

– То есть он все-таки появился в Бутчер-крик, да? Очень вовремя ты добыл эти фотографии. За тамошним убийцей ты тоже охотишься?

– Не совсем. Я бы особенно не беспокоился насчет всей этой истории с Бутчер-крик. – Я пытаюсь сообразить, сколько можно рассказывать. – Вам не показалось это все слегка театральным?

– Есть немного, но с тех пор, как серийные убийцы начали черпать вдохновение в криминальных сериалах, я уже с трудом отличаю реальность от постановки.

– В данном случае мы имеем дело с постановкой.

– В каком смысле?

Я совершенно уверен, что Джекилл был там. Это один из семи человек на моих фотографиях. Со всей этой историей уже явно пора заканчивать. Главное, самому не засветиться.

– Могу я сказать вам что-то по секрету?

– Ну, в разумных пределах.

– Криминалисты скоро должны выяснить, что все жертвы в Бутчер-крик погибли не от рук серийного убийцы. И скорее всего вообще не в нашей стране, потому что они все не американцы. Это тела из украинского морга.

– Тео, это очень смелое предположение. Можешь пояснить?

– Нет, пожалуйста, займитесь фотографиями, которые я выслал. Узнаем, кто на этих фото – найдем Джекилла.

– А про Бутчер-крик просто забудем? Это не так-то просто.

Нельзя просто взять и рассказать, что все это организовал я. В процессе я нарушил кучу законов, пусть и с благородной целью.

– Свяжитесь с украинскими моргами. По крайней мере опознаете жертв.

Если, конечно, Рейнер не наврал, откуда тела.

– Думаешь, это так просто? Нет, Тео, все немного сложнее.

– Почему?

– Я не могу заняться этим прямо сейчас. Но я посмотрю на твои фотографии. Как, ты говоришь, ты их снял?

– Не могу сказать, – и отвечаю с ноткой угрозы. – У меня есть кое-какие ресурсы, предназначенные для значительно более серьезных целей, которые я могу использовать.

Конечно, это вранье, но пусть Галлард думает, что я сделал фотографии с помощью какого-то сверхсекретного военного дрона или чего-то в этом роде. Пусть верит в то, что ему нравится.

– Хорошо, я поспрашиваю.

– Галлард, на одной из этих фотографий Джекилл. У нас нет времени сидеть и ждать.

– Я понял, Тео. Но прямо сейчас в ФБР куда больше озабочены поимкой убийцы из Бутчер-крик. Я проверю твою информацию об украинских моргах, но у нас уже есть подозреваемые.

Подозреваемые в вымышленном преступлении? Боже, что я наделал? Наверняка они нашли нескольких местных бандитов с подходящим прошлым. Или какой-нибудь псих уже сам признался, что это он убийца. Я так боялся, что обман вскроется слишком быстро, что совершенно не подумал о противоположном – а если никто так и не догадается, что все это подделка. Могут пострадать невиновные. Я даже думал, не оставить ли в Бутчер-крик что-нибудь, что явно покажет постановочный характер происходящего, но отказался от этой идеи. Во-первых, я не придумал, что именно это должно быть, а во-вторых, риск, что ключ найдут быстрее, чем покажется Джекилл, был очень велик.

– Кроме украинского происхождения тел, ты можешь дать какие-нибудь еще подсказки? – спрашивает Галлард.

Я мог бы рассказать о системе, по которой были выбраны романы, вырванные страницы из которых нашли вместе с телами. Или о следах, оставшихся после вскрытия тел, которые я тщательно замаскировал. Но это все слишком явно укажет на меня. А несмотря на наши дружеские отношения с Галлардом, ничто не помешает ему посоветовать своим коллегам уделить большее внимание доктору Теодору Крею.

– Скажите, пусть проверят вены на наличие бальзамирующих жидкостей. Если останки просто вымачивали, то жидкость не проникла бы так глубоко внутрь.

– Ладно, сделаю… Но ты начинаешь меня пугать. Похоже, обо всей этой истории ты знаешь куда больше, чем… – он замолкает на полуслове. – Черт подери! Идиот! Что ты натворил?

– Помните наш разговор насчет того, как далеко я готов зайти, чтобы поймать Джекилла? Так вот, довольно далеко.

Джиллиан спит, а я сижу перед мониторами и размышляю о жизни. На один экран выведены семь мужских фотографий, на одной из них может быть Джекилл. На другом мониторе карта мира. На третьем – список вещей, которыми я мог заняться, если бы не устраивал фальшивые сцены массовых убийств. На первом месте в этом списке – исследования инфекционных заболеваний.

Последнее время все чаще средства для борьбы с патогенами находятся в среде, из которой эти патогены произошли. Недавно человека со смертельно опасной инфекционной болезнью сердца вылечили с помощью бактериофага – вируса, уничтожающего бактерии, – обнаруженного неподалеку от того места, где этот человек заразился. Бактерии эволюционируют быстрее, чем мы изобретаем новые антибиотики, и в этих условиях применение бактериофагов кажется весьма перспективным направлением. И мои знания в вычислительной биологии, а также опыт полевой работы могут весьма пригодиться в этой области. Да и моя готовность действовать слегка за рамками правил и законодательных ограничений будет плюсом. Я могу спокойно работать в стране, где государственное регулирование проще, чем у нас. Главное, не подвергать пациентов излишнему риску.

Просматривая список самых опасных инфекций и мест, где лекарства от них нужны острее всего, я понимаю, что Джиллиан, возможно, права. Я могу принести миру куда больше пользы, если остановлюсь и осмотрюсь вокруг. И тем не менее… я не могу перестать думать о Джекилле. Он на свободе. И он будет убивать снова. «Хайд» – это не просто его орудие убийства, это еще и научный эксперимент. Меня не оставляет ощущение, что он пытается превратить вирус во что-то еще более опасное. Но я пока не могу разгадать его игру.

Я вывожу на экран изображение структуры вируса. Я пытался прикинуть, как создать вакцину. Например, препараты от бешенства блокируют инфекцию, но их нужно вводить сразу после заражения. Если опоздать, болезнь зайдет слишком далеко и вакцина не поможет. Максимум, что мне приходит в голову – и то это скорее из области фантастики, чем реальности, – использовать стволовые клетки, чтобы восстановить поврежденные участки коры головного мозга. Другой вариант, стимулировать рост клеток мозга, чтобы он сам восстановил поврежденные участки. По этой теме уже есть весьма многообещающие исследования, но, как обычно, все упирается во время – его у нас нет.

Между возникновением идеи и первыми испытаниями препарата на людях может пройти не меньше десятка лет. А если эти испытания окончатся неудачно, нужно будет проводить массу исследований заново – еще лет пять. Возможно, я смог бы разработать антидот за несколько недель. Нашел бы с десяток способов воздействия на вирус, а потом сделал бы сотню вариантов вакцины со случайными комбинациями нескольких из этих способов. Можно было бы тестировать в десять раз больше вакцин одновременно. Этот подход красив в своей простоте и прекрасно работает на бактериях, но стоит приступить к работе с живыми людьми, приходится заполнять столько документов, что одной только писанины хватит на всю жизнь.