– Да я с удовольствием подожду в такой компании! – приосанился оперативник. – Сочетать приятное с полезным…

Тамара Степановна хмыкнула и без всякого осуждения покачала головой:

– Ох, молодежь! Смотри, Татьяна… Денис Валерьевич, мы с вами закончили?

– Да, еще раз огромное спасибо.

– Тогда – всего доброго! Мне нужно в Горэнерго, там какие-то проблемы с электричеством… Если что – звоните, телефон у вас записан.

– До свидания, Тамара Степановна!

…Когда массивная фигура начальницы скрылась из виду, оперативник не торопясь обошел барьер, снял задвижку и оказался внутри администраторской:

– Танечка, разрешите к вам?

– Да-да, конечно! – Девушка вздрогнула и без особой необходимости зашелестела уже отснятыми копиями.

«А ведь и она тоже меня боится, – неожиданно для себя, но вовсе не без удовольствия подумал Нечаев. – Боится… Ладно – та бабка-уборщица, которая еще Берию помнит. Но молодая, красивая? Очевидно, действительно – страх перед органами передается у нас из поколения в поколение, по наследству!»

– Хорошая тетка, правда? – Как и учили в школе милиции, он с ходу попытался продемонстрировать доверительность и дружелюбие.

– Кто?

– Тамара Степановна.

– Да, конечно.

– Давно, наверное, здесь работает…

– Да, почти с открытия.

Известно, что с незваными гостями люди охотнее говорят о других, чем о себе, но Нечаеву приходилось помнить и о лимите времени:

– А вы, Танечка? Давно?

– Второй год.

На вид ей было не больше двадцати – как покойнице Лукашенко, некстати подумал Денис. Очень милое существо: круглая мордашка, накрашенные губы, носик пуговкой… Темно-каштановые волосы заплетены в тяжелую косу.

Помимо этого имелись: вполне пристойная грудь под пушистой «ангорой», крепкие, чуть полноватые ноги и задик, туго обтянутый очень коротким подобием юбки.

Симпатичный акцент – и не акцент даже, а свойственная южнорусскому и украинскому Черноземью неповторимая мелодика языка, с удивительно мягкими согласными и певучей округлостью фраз.

Вообще-то, она была не в его вкусе, но…

Девушка дождалась, пока на пластмассовое корытце копировального автомата не вытянется до конца плотный лист специальной бумаги, потом вынула из-под крышки оригинал последнего документа и нажала кнопку. Потрепанный ксерокс умолк, подмигнув на прощание лампочками.

– Готово.

– Присядьте.

– Но если… Вдруг кто-нибудь… – Казалось, еще немного, и собеседница рванется из помещения к стойке.

– Ничего! Откройте дверь пошире, если подойдут – увидим. Верно? – Он выдержал мимолетную паузу и продолжил: – Нам надо побеседовать.

Татьяна послушно уселась на место.

– Рассказывайте!

– Что?

– Правду! – рявкнул Нечаев и прибавил металла в голосе: – Все рассказывай, как было!

Вместо того чтобы, как ожидал Денис, подыграть ему или, по крайней мере, улыбнуться набившей оскомину бородатой шутке, девушка неожиданно всхлипнула и закрыла лицо ладошками.

– Таня, вы что? Таня…

Но она, кажется, всерьез принялась рыдать.

– Таня, я же пошутил! Ну что вы?

Глядя на плачущую собеседницу, он наконец-то почувствовал себя полным и безнадежным кретином:

– Извините, Таня! Я честное слово не хотел…

Денис совершенно не представлял, как вести себя дальше в такой ситуации – не было опыта, ни житейского, ни профессионального. К тому же он неожиданно испугался, что сейчас кто-нибудь войдет в комнату. Или вернувшиеся за ключами клиенты вызовут дежурную к стойке – и всё! Конец.

Тоже – нашелся юморист, при исполнении служебных обязанностей…

Следующие несколько минут оказались не самыми веселыми и радостными в его судьбе – наконец плач сошел на нет, так и не перекатившись в истерику.

– Таня, я – идиот! Простите, ладно?

Девушка всхлипнула, но уже в режиме диалога.

– Водички хотите? Я сейчас сбегаю!

– Здесь есть…

Не расслышав, оперативник выскочил со стаканом в руках наружу – и, не обращая внимания на поползшие вверх брови орденоносного ветерана у входа, пронесся мимо него в мужской туалет. А когда прибежал обратно, Татьяна уже почти привела себя в порядок:

– Прикройте дверь, хорошо?

– Конечно! – засуетился Денис. – Вы меня точно простили? Точно?

– Простила. Чего уж…

– Вы – ангел, Танюша!

– Господи, ну и вид, – скорбно отметила девушка, убирая косметичку и на всякий случай еще раз оглядывая себя в зеркало. – Как же я теперь работать-то буду?

– Да вы прекрасно выглядите! Честное слово.

– Вот уж не надо… Возьмите копии, я сейчас вернусь.

– Ага. Славненько! А где тут что?

– В смысле? Вот – фамилия и прочие данные. Здесь – номер, первая цифра обозначает этаж.

– А где дата?

– В этом углу отмечено, когда заехали, когда выехали.

– Спасибо… – Оставшись один, Нечаев принялся бегло просматривать то, что ему приготовила Татьяна.

Много времени это не отняло – действительно, по состоянию на вчерашний день из двух с лишним сотен гостиничных номеров занято было всего около сорока.

Регистрационные карточки лежали в порядке, обратном алфавитному, – так, как вынули из копировальной машины. И для удобства Нечаев принялся перетасовывать их в соответствии со схемой расположения номеров на этажах.

Татьяна все не возвращалась, уютную тишину кабинетика нарушало только ненавязчивое позвякивание параллельного телефонного аппарата – и Денис приступил к анализу.

Оказалось, что в основном постояльцев старались размещать на нижних этажах, но даже тут до максимальной заселенности было еще далеко. Например, в числе ближайших соседей покойной Лукашенко значились только супружеская пара неких Богатыревых из Москвы и командированный в Питер по линии охраны природы воронежец Креусов.

Конечно, по науке следовало опрашивать всех поголовно, однако…

Скрипнула дверь, пропуская в помещение окончательно оправившуюся девушку-администратора.

– Таня, скажите – вот эти два номера…

– Какие? – Она взяла протянутые оперативником листки. – Этого, инженера из Воронежа, я знаю, он часто у нас живет. Час назад ушел, он всегда целыми днями в городе, а возвращается поздно.

– А супруги Богатыревы?

– Они утром уехали. Вот – отметка.