что суд иногда может превратить обвиняемого в потерпевшего, а за это кое-кто, а конкретно и сам прокурор, получит «по шапке», он поднял трубку и набрал номер Листикова.

– Ну и чего ты тут мне прислал? – для приличия, прежде поздоровавшись, прокурор начал диалог с гневных нот.

– Ну как же? Мы даже и деньги меченные приложили, – принялся объясняться Листиков.

– Какой из этого толк, если она их не взяла.

– Так получилась, пострадавшая Сидорова не смогла их правильно отдать.

– Сидорова? Даже собаки на улице знают, что это была агент под прикрытием Прикладова. Тоже мне, конспираторы. Это называется дешёвая провокация, а не оперативно-следственные мероприятия.

– Почему?

– Почему, говоришь? Что, не доходит? Ты ещё судье расскажи, как переодетый полицейский всучивает-всучивает деньги вымогателю, да так и не всучивает, потому что вымогатель наотрез отказывается их брать, так как не вымогал и не вымогает, – идиотизм Листикова уже начинал бесить прокурора.

– Но мы приложили много доказательств на фото, – понимая, что попал в щекотливую ситуацию, Фёдор продолжал упираться.

– Ага! Здоровские доказательства! Загаженные тампоны, тазики с харчками, перепуганная врачиха в фас и профиль, – ухмыльнулся прокурор, – и лыбящаяся Тимохина. Её-то нахрена к делу пришпандорили?

Тут Листиков припомнил, как криминалист «щёлкнул» Кодаком ради хохмы Тимохину, скорчившую рожицу перед объективом. Потом Прикладова тоже что-то изобразила, но в кадр не попала; и хорошо.

«Придурки, они и фото этой уродины в папку вклеили», – расстроено подумал он.

– Это Зудов, наверное, случайно, – пришлось оправдываться вслух.

– Что, и рецепты тоже случайно?

– Так она, врачиха все карты спутала.

– Допустим. А вы где были? Чем думали?

– Откуда мы знали, что она на это решиться.

– Откуда знали, откуда знали … Вы же оперативно-следственные работники, всё должны были предусмотреть.

– Так получилось …

– Чтобы не получалось, доказательную базу нужно правильно собирать. Где здесь сбыт, где потребление, где особо крупные размеры? Что ещё? О какой преступной группе ты писал, когда дело просил открыть? Где подделка рецептов, в конце концов?

– Да там старуха древняя. Ничего от неё добиться не получилось. Что не спросишь, всё башкой своей старой качает.

– Видимо у неё, в отличие от некоторых, башка есть. Не знаю, кто там древний, а кто современный. Дело, в общем, обратно возвращаю. Как хотите, так и выскребайтесь.

– Постараемся, – покорно ответил Листиков.

– Да уж постарайтесь, – прокурор сказал, как отрезал, – а то слухи тут.

– Какие?

– Да расформировывать вас, ГСНН, в верхах подумывают.

– Как?

– Да так. Слишком много надуманных уголовных преследований по стране. Раньше, если бессонница, снотворного таблеточку выпил, и спи себе спокойно, а сейчас дела заводите. Нарконадзор наркотиками должен заниматься, а не хернёй всякой. Такими темпами скоро за горчичники привлекать вздумаете. Они же тоже сильнодействующие. Как и спирт. Так что, наверху решили ваш излишний пыл не просто остудить, а вообще залить. Как из чайника костёр, чрезмерно чадящий. Смотри, если с делом в срок не уложишься, в реорганизацию можешь не вписаться. По-миру пойдёшь, – заключил прокурор и положил трубку.

Удар от прикосновения к оголённому электрическому проводу, находящемуся под напряжением, новость произвела в голове искрение.

«Если и вправду нас расформируют, – лихорадочные мысли наводнили мозг Листикова, – мне, в лучшем случае, псарней руководить дадут. На должность вряд ли получится сесть. Да чего я себя успокаиваю – мне вообще никакая мало-мальски путёвая должность в МВД не светит. А то и на перекрёсток поставят. Жезл направо, жезл налево, иногда вверх. Жезл вверх, а Он вниз. И зачем я в эту больницу сунулся?».

За месяцы следствия Фёдор и вправду забыл, с чего всё началось. Повод, давший толчок действиям, почти стёрся из памяти. Истинный пусковой момент оказался вытеснен фактором амбициозности.

«Меня же тогда заело, что эта медичка не пошла на контакт!», – неожиданно вспомнил Фёдор.

Он вдруг почувствовал себя частью мужского сообщества, в огромных исторических и демографических масштабах пострадавшего из-за слабого пола. И не столько от действий, сколько от самого факта его, слабого пола, существования.

«Стоит красивой и умной бабе попросту появиться в точке концентрации мужских особей, и последние закономерно выходят из равновесия. Насколько знаю, такое не раз случалось с мужиками в жизни, начиная с царя Менелая», – чувство ненависти закипело в теле Листикова, что каким-то образом привело к некоторым размышлениям с историческим экскурсом.

Тут, если кто не разбирается в античности, можно добавить немного разъяснений. Как-то раз, в старые добрые крито-микенские времена, когда спартанский царь был в командировке, троянский принц Тесей принялся убалтывать его жену, Елену Прекрасную (Спартанскую), покататься с ним на парусном корабле по синему Эгейскому морю. Елена не устояла от соблазна и села в судно. Тут, откуда ни возьмись, налетел лёгкий эллинский ветерок и унёс возлюбленных в Трою, как потом оказалось, на ПМЖ. Цари такой наглости не прощают, и Менелай, не став исключением, впал в ярость. В результате начавшейся интервенции и последовавшей за этим осады Троя пала. Причём Елена во всем этом никакой инициативы не проявила, она попросту была неотразима. Ещё, наверное, где-то не достаточно умна и до страстности влюбчива, а мужики уже сами замутили вокруг всех её достоинств Троянскую войну. Возможно, этой ремарки достаточно.

«Сколько же нормальных чуваков тогда полегло, – тяжело вздохнул Листиков, отчасти знакомый с древнегреческим эпосом по картинкам из Детской энциклопедии, – Гектор, Ахиллес, Тесей, и ещё парни. Всё из-за бабы. Вот и я попал в переделку, типа той. Одно успокаивает, что не погибну. Но, для офицера ГСНН потеря карьерного роста равна смерти».

С пессимистическими мыслями, посвящёнными очередной звезде, последней в этой жизни, должной упасть лишь на шпиль могильного монумента, но никак не на погон, Фёдор решил ещё побороться. Так как Зудова в этот переломный момент не было в учреждении, он набрал его по телефону.

– Ну что, брат, запорол ты мне Дело, – ощущая себя на краю профессиональной пропасти, Листиков не собирался падать на её дно в одиночку, – как теперь выпутываться будем?

– А что не так? – поддельно удивился Зудов, знающий изначальную слабость собранной доказательной базы.

– Да всё не так. Прокурор твои фантазии, весь восьмитомник, назад кинул. Давай, дуй сюда, будем думу мыслить.

– Какую?

– Всякую. Иначе нам кирдык.

– Почему сразу кердык-то? – всегда надеющийся на мудрость и благосклонность начальства, предположил Зудов.

– А вот придёшь, узнаешь, – Листиков закончил диалог на ехидной ноте.

Зудов не смог заставить себя мучиться в предположениях и добрался до отдела на своих двоих, поначалу вприпрыжку, а когда устал, трусцой. Ждать на остановке автобус попросту не хватило моральных сил. Предчувствуя неладное, он внешне старался выглядеть невозмутимым, как свой идеал, бог войны Марс.