Снисходительность выглядела весьма сомнительной, и медик подала на апелляцию. В результате массы потерянного времени и сил истицы высшие инстанции всё же вынесли в отношении неё оправдательный вердикт. Штраф отменили, но структуры, всю эту кашу заварившие, никаких потерь не понесли. После просмотренных новостей напрашивался вывод: если что и беспокоит доблестных сотрудников местных ГСНН по поводу излишней своей ретивости, так это шептуны в штанах от страха перед раздутой шумихой. Но, в итоге, всё сходит с рук, если не считать испорченного воздуха.

«Интересно, – подумала я, когда репортаж закончился, – какую статью они ей пришили? Сбыт? Или хищение? Подделка рецептов? А может подпольное изготовление?».

Пока я размышляла, поскольку выпуск новостей был посвящён криминальной теме, начался другой ролик. Показали перепуганного человека, подписывающего какую-то бумагу на столе, усыпанном китайскими безделушками. Потом в объектив попал сотрудник то ли таможни, то ли ещё каких-то служб. С архисерьёзным выражением на лице он покрутил перед камерой каким-то жутко опасным предметом, и в кадре вновь оказался персонаж с трясущимися руками за столом, заваленным всё теми же безделушками. Далее диктор сообщила, что этот человек арестован по обвинению в приобретении товаров шпионского назначения. Вскоре из репортажа стало ясно, что несчастный заказал по почте из Поднебесной кучу всякого барахла. В итоге АЛИБАБА собрало и отправило адресату посылку, в которой среди прочего хлама обнаружилась авторучка со встроенной видеокамерой, а подобные вещи попадают в раздел шпионских штучек. Таким образом, плохо секущий в законодательстве барахольщик стал шпионом, со всеми истекающими из этого обстоятельствами. Спецслужбам респект – они всегда начеку! А как же: ещё один потенциальный резидент получит по заслугам.

«Вон ведь что твориться!», – удивилась я, пытаясь понять, кто же и с какой целью издаёт такие законы.

Новости тем временем закончились, как и кофе. До времени назначенной встречи было ещё далеко, и мне пришла идея навести порядок в квартире. Чем я и занялась.

4.

Лебезить перед леденящим взором силы бессмысленно. Особенно силы, олицетворяющей власть. Представителя закона, за редким исключением, на чувство жалости не прошибить. Всякий разумный человек, свободный от любых иллюзий по части добрых и злых следователей, так или иначе гнущих свою линию, подсознательно всё же побаивается вести себя вызывающе. Поэтому, а не из-за природной исполнительности, в четырнадцать ноль-ноль я уже была на месте.

Наш главный врач как-то утверждал на одной из вечеринок, будто в северо-западной Бенгалии поговаривают, что аспида лучше не тревожить – возможен укус. Аналогия не случайна.

Побывать в Бенгалии и проверить утверждение шефа мне не приходилось, но Зудова, как и любого другого на его месте, тоже лучше не злить. Уверенна на все сто. Как знать, а вдруг опоздание воспримется оскорблением. Стоит причинить боль офицерскому самолюбию, и подписка о невыезде может легко укрепиться стенами изолятора временного содержании. Долго ли задержку на десять-пятнадцать минут переквалифицировать в препятствование расследованию. Так что, зачем давать повод им сделать себя сговорчивее: в КПЗ человек становиться более удобным для ведения уголовного дела.

Петровцев так же не заставил себя ждать ни на минуту дольше оговоренного. Пришёл точь-в-точь. А как же иначе, ведь если адвокат плюёт на свой имидж, то он плюёт и на клиента. Логично ли платить тому, кто неисполнителен. Как ни странно, но в адвокате клиента больше подкупает пунктуальность, чем компетентность. До мнений следствия о своей персоне защитнику, по большому счёту, дела нет. Но это, как говориться, нюансы. В общем, соблюдая обычные правила приличия, раздавая друг другу и Зудову приветствия и благодарности в словесной форме, по приглашению мы прошли в кабинет и уселись.

С первых минут стало очевидным, что следователь разыгрывает какой-то спектакль. Поначалу он, прежде бегло изучив, начал перекладывать печатные листы из одной стопки в другую. Для меня это была обычная бумага, а для него, судя по сморщенному лбу, серьёзная доказательная база. Учитывая периодические взгляды в мою сторону, нетрудно было догадаться, кому эта информация посвящается. Дешёвый ход, конечно, хоть и действенный: я вскоре ощутила некоторое беспокойство, но смогла сохранить внешнюю выдержку.

Зудов, заметив неэффективность психологической акции, вдруг небрежно отбросил бумаги. Выдержав некоторую паузу, он перевёл внимание на Петровцева.

– Ну как у вас со временем? Не отвлекаю ли я вас от других, более важных дел?

– Да нет. У меня все дела важные. Кстати, клиент сейчас появился. Учитель из деревни. Программу на компьютеры в школе установил. Для детей. Нелицензионную. В итоге дело уголовное заведено. За пиратство.

– Закон он для всех един. Нарушил – отвечай.

– Нарушил то, нарушил, только слушок до президента дошёл.

– До самого?! И что?

– Он сказал, что это идиотизм.

– Программы устанавливать?

– Да нет. Дела на деревенских учителей за это заводить. Подумать только, нашли пирата в Российской тайге.

Здесь Зудов несколько осунулся. И было от чего: не только ему, но даже любому мало-мальски умному дураку стало бы ясно, что история того учителя, по сути, где-то пересекается с моей, врачебной. Такая же таёжная местность, такой же промышляющий в ней бюджетник-флибустьер, только цели разбоя несколько другие; хотя, как знать – не всегда можно рассмотреть движущий момент, скрытый от стороннего взгляда. Но суть, вскрывающая недостатки всей системы правопорядка, на лицо – не мы тянемся к уголовному кодексу, а нас толкают к нему, нередко ставя в безвыходное положение. Грустно, конечно, но есть, как уже было подмечено, обстоятельства пострашнее. Зудов, что так же не новость, больше всего боялся не рака или цирроза, а невыполнимости наложенного на него задания с вытекающими из этого последствиями.

– Всякое бывает, – многозначительно заметил он и, не пояснив, что имеет в виду под словом «всякое», тут же переключился к сути, – в общем, у нас имеется такое предложение.

– Мы согласны выслушать любые ваши предложения, – логично заметил Петровцев, интонацией подчёркивая не столько единодушие, сколько покорность.

Я, поскольку вообще не поняла, о чём пошла речь, промолчала. Действительно, всё были вопросы и допросы, а тут с какого-то перепугу появились предложения. Но если адвокат дал добро, значит так и нужно.

– В общем, ситуация такая, – следователь принялся растолковывать суть своих инициатив, – мы решили пойти навстречу. Учитывая ваше признание в том, что при проведении оперативных мероприятиях вы собирались сделать инъекцию реланиума, но лишь в силу сложившихся обстоятельств не сделали, мы предлагаем вам добровольно сознаться в покушении на сбыт одной ампулы. Мизер! А мы за это закроем глаза на все ваши другие делишки. За подобное законом предусмотрен всего лишь небольшой штраф.

У меня от удивления глаза полезли из орбит: не