– Стой там! – сухо велела я, когда оборотень дернулся следом. А сама присела возле друида на корточки и, зачерпнув воды из бассейна, аккуратно вылила Эйлинону на лицо.

Друид, как только его коснулись первые черные капельки, явственно вздрогнул, а затем твердая кора на его лбу начала покрываться глубокими трещинами. Выросшие на макушке ветки тоже начали чахнуть прямо на глазах. Одеревеневшая одежда размякла, ее грубые складки перестали воинственно топорщиться. Следом за ними размягчилась и толстая корка на груди. Руки друида снова стали похожими на человеческие. Он весь как-то сдулся, обмяк, полегчал, перестав походить на бесчувственный чурбан. А когда я бережно стерла с его головы мгновенно ссохшиеся прутики, веки владыки затрепетали и он смог совершить самостоятельный вздох.

– Бас… – тревожно позвал меня Рокхет. – Твоя одежда!

Я мельком покосилась на закрутившийся вокруг талии крохотный водоворот, но истаивающие в нем обрывки одежды меня не особенно волновали. Магия разрушения друидов считалась смертельно опасной. А когда она в такой концентрации, одно прикосновение было способно растворять живую плоть и не защищенные специальным образом вещи.

– Бас!

– Оставь, – отмахнулась я, когда волк дернулся в третий раз, и стряхнула с себя остатки рубашки. Сапоги уже успели раствориться в «воде» без следа, от брюк тоже осталось одно название, но все это мелочи, которые в данный момент не имели особого значения. – Успокойся, дорогой. На баскхов эта магия не действует.

– Ты уверена? – странным голосом поинтересовался оборотень.

Я хмыкнула и, вылив на стремительно возвращающее прежний облик лицо друида еще одну пригоршню черной гадости, кивнула.

– Мы ее поглощаем. Еще одна природная особенность, за которую «зеленые» готовы нас боготворить.

– В каком смысле?

– В прямом, – снова усмехнулась я и, подняв глаза на оторопевшего оборотня, кивнула на возвышающуюся над нами статую. – Забавно, да? Но это не совсем то, что ты думаешь. Это всего лишь дань уважения. Почтения, если хочешь, которое «зеленые» оказывают представителям моего вида за ту помощь, которую им оказываем мы.

Рокхет ошарашенно потряс головой:

– Вы забираете у них магию?!

– Темную ее часть. Самую разрушительную и смертоносную. Это может показаться странным, но на заре создания мира «зеленые» должны были стать венцом творения Роттара. Самыми сильными, мудрыми, практически бессмертными… а стали, можно сказать, самыми уязвимыми существами на Оллоре. Ты знаешь, что их магия тесно связана с эмоциями?

Волк так же ошарашенно кивнул.

– Так вот, – продолжила я, аккуратно стирая остатки коры с побледневшего лица владыки. – Пока друид молод, темной магии в нем гораздо больше, чем светлой. И это естественно: молодежь обычно более эмоциональна и подвижна во всех смыслах. Именно эта особенность придает им вкус к жизни. А он, в свою очередь, усиливает темную часть их дара. Это как качели: чем больше друиды хотят и куда-то стремятся, тем менее устойчива их магия. И наоборот. Темный дар делает молодых сильнее, чем стариков, агрессивнее, активнее. Но и повышает угрозу потери контроля над собой. А порой эта угроза становится так велика, что друиду приходится сбрасывать магию вовне. Именно сюда, в бассейн, неприкосновенность которого стерегут многовековые деревья. Ты знаешь, к какой породе они относятся?

– Да, – внезапно охрипшим голосом отозвался волк, оглядывая окружившие поляну суровые мэртосы.

– Тогда ты, наверное, понимаешь, почему на них эта магия больше не действует.

– С возрастом друиды ее утрачивают…

– Верно, – кивнула я, продолжая отмывать владыку и убирать с его тела отмершие побеги. – Друиды с годами становятся спокойнее, рассудительнее. Их все больше интересует созидание, чем разрушение. В зрелом возрасте они миролюбивы, немного ленивы, малоподвижны и уже не стремятся лишний раз покидать лес. В это же время они заводят семьи. И в общем-то, являются прекрасными отцами и супругами. До тех пор, пока их знаменитое спокойствие и леность не трансформируются сперва в равнодушие, а потом и в безразличие. Это неизбежный процесс, не хмурься. Чем старше друид, тем меньше его интересуют окружающие. Тысяча лет, две, три… рано или поздно все равно наступает момент, когда темная магия начинает покидать их тело. Вместе с желанием шевелиться, что-то делать, куда-то стремиться. И к тому моменту, как она иссякает окончательно, друид постепенно приходит к мысли, что ему больше неинтересно жить.

– То есть темная магия дает им силы оставаться… живыми?

– Она дает им волю к самой жизни, – поправила оборотня я. – Мне это не особенно нравится, но такими их создал Роттар. Он, конечно, хотел как лучше, но возникла проблема – избыток темной магии у молодежи следовало куда-то убирать. Когда это стало ясно, Иллари решила исправить оплошность мужа и создала нас… единственных, кто способен поглощать этот вид магии без ущерба для здоровья. Естественные союзники друидов. Давние соседи и лучшие друзья, без которых «зеленым» нельзя жить.

Рокхет утер внезапно выступившую на лбу испарину.

– Они поэтому вас так уважают, что даже построили святилище?

– Баскхи – необходимое условие для выживания их расы, – не стала отрицать я.

– Как, наверное, и друиды для вас? – неожиданно проницательно взглянул на меня волк.

Я только улыбнулась и, оставив в покое находящегося в беспамятстве владыку, в последний раз пригладила его мокрые волосы.

Что ж, лохматый оказался догадливее, чем я думала. Впрочем, всей правды я ему все равно не расскажу. Незачем. Но на его месте уже сейчас задалась бы вопросом: почему из всех пород кошачьих только баскхи обладают столь долгой жизнью? И почему «зеленые» по-настоящему умирают только после того, как в них не останется ни капли магии?

Если догадается, молодец. Не догадается – тоже неплохо.

Впрочем, сейчас важнее не его догадки, а мои собственные наблюдения. И тот неоспоримый факт, что пребывание в наполненном смертоносной магией бассейне оказало на владыку, как ни парадоксально, очень даже живительный эффект.

У меня под ногами скрежетнула какая-то железка, и я небрежно подвинула ее в сторону. Много их тут валялось – предметов, в которые друиды сливали излишки собственной магии. Вещи копились в святилище годами. Пока их было мало, мэртосов, которые выполняли роль естественной защиты, хватало, чтобы удержать опасную магию внутри бассейна. Однако полгода назад случилось нечто, отчего ее стало чересчур много. Проще говоря, сюда была принесена вещь или несколько вещей, концентрация магии в которых оказалась настолько велика, что мэртосы перестали справляться со своим предназначением.

Возможно ли такое?

Прикинув все за и против, я все же усомнилась в этом предположении. Ведь если бы это была просто переполненная магией вещь, то концентрация магии во дворце осталась бы на прежнем уровне. И подданные Эйлинона не пострадали бы в таком количестве. Однако «зараза», поразившая святилище, начала распространяться. И одновременно с этим друиды стали один за другим терять волю к жизни. Причем и молодые, и старые. Применительно к особенностям их расы это означало, что нечто начало вытягивать из них темную магию, концентрируя ее именно здесь, в святилище, и заставляя «зеленых», оказавшихся в опасной зоне, терять волю к жизни и провоцируя раньше времени переход во вторую форму.