Пятые делают деньги ради денег. Формула «товар — деньги — товар» им не подходит, а вот «деньги — деньги» — это заветная мечта. Долларовые пачки на столе, как кирпичики для строительного конструктора, — их радостный миг.

Санек ни в одну из перечисленных категорий не входил. Он жил в своих долларовых и рублевых фантазиях и ничего от денег не ждал, находился с ними на дальней дистанции. Сближаться не желал, а уж подчинять их себе — и подавно.

* * *

На бегах редко, но бывали крупные выигрыши. У маленького, зарешеченного окна кассы в предвкушении сладострастного момента стояли счастливцы и ждали выдачи денег. Рядом с кассой пристраивался и Санек. Он любовался работой кассира, которая, получив обработанные ведомости после забегов, пересчитывала и сортировала деньги. Денег было много — это возбуждало и ожидающих игроков, и Санька. Все обиды и ссоры в эти моменты общения с деньгами забывались.

— Ты больной! Сколько можно на чужие таращиться? Пора уже свои иметь! Ты хоть бы раз о нас подумал! Мужики в дом несут, а ты все чужим деньгам завидуешь! — упрекала его жена.

Сашка никому не завидовал, жена была не права. Он, как настоящий коллекционер, наслаждался коллекцией. Не своей коллекцией — чужой, но от этого факта она не становилась менее прекрасной.

* * *

Купюра номиналом в тысячу рублей (в просторечье «штука») родилась в типографии и едко попахивала всеми элементами таблицы Менделеева. Упаковали ее с подобающими почестями в пачку, на финансовом сленге — «ребро».

Прогулявшись в мешке инкассации, она попала в хранилище банка и затаилась в предвкушении путешествий.

— Мне, пожалуйста, помельче.

Побывав в руках своего первого хозяина буквально мгновение, она вернулась в сейф. Пенсионер решил разменять одну из полученных купюр. Сейф операционный кассы — не хранилище. Подружки были уже не те: все потертые и помятые, и уж совсем не хрустящие. Жизнь купюры коротка — год, редко более. Стареют бумажные деньги быстро и заканчивают путь в одном и том же месте — цехе переработки Госбанка.

Второй хозяин сложил тыщенку пополам, сунул в карман брюк и сел в подвальчике наслаждаться пивом и креветками. Руки он, естественно, не мыл, поэтому запах выпитого и съеденного надолго застрял в купюре.

Московский колхозный рынок, конечно, не место для крупных денег, а «штука» считала себя купюрой крупной и важной. Но пришлось недельку побродить по прилавкам с квашеной капустой, фруктами и дорогущими шампиньонами. После короткой передышки в кассе рыночной гостиницы, ее с подружками передали в качестве взятки контролеру санэпидемстанции. И то ли туши были не те, то ли клеймо стояло не там, но купюра перешла в «нужные» руки.

Санитарные врачи имели абсолютно чистые помыслы. Никакой корысти в их действиях и близко не было. Приближались праздники, и хочешь не хочешь, а надо было собирать деньги на презенты. «Штука» стала кочевать по кабинетам. Причем ею никто толком и не пользовался, она переходила как вымпел из одного кабинета в другой. Менялись портмоне, но света белого она не видела. Где-то после праздников ее обменяли на фунты, и она возвратилась в знакомую, можно сказать родную, банковскую среду.

Банкомат для купюры — испытание. Ее засунули в железный ящик, где под гнетом каких-то металлических зажимов она ждала своего нового хозяина. Разбор был хороший, деньги, как всегда, были нужны. Купюра быстро вырвалась на свободу с владельцем шикарного «мерседеса» и тут же загремела на бензозаправку. Не успев принюхаться к местным запахам в дамской сумочке, она перекочевала в торговый центр и оказалась в кассе кинотеатра. От одного названия фильмов «штуку» коробило, а это плохо сказывается на внешнем виде бумажных денег. Со сдачей, не выходя на улицу, она перекочевала в меховой салон.

— Пока покупает — бери, не ломайся. И бери вон ту норку подороже.

Этот полушепот долетел из примерочной, где бывалая продавщица давала советы юной особе. Владелец бумажника, он же спутник девушки, то же что-то слышал, но виду не подал.

«Штука» оценила его широкий жест. В кассе мехового салона она застряла надолго, инкассация не ехала, продажа шла плохо.

Весь следующий месяц «тыщенка» бездарно провела в сейфе, заваленном кожей и мехами.

* * *

Санек работал шеф-поваром в заводской столовой. Завод был большой и находился на юге Москвы. Санек любил свою работу: вкусно и сытно, вокруг люди улыбаются, слюнки глотают. Опять же дома всегда мясо свежее, винцо и ликеры на тортиках сэкономленные, масло, сметанка. Александр Васильевич и других не обижал, и сам в накладе не был.

Как-то в июне подошел к нему предпрофкома завода и попросил организовать буфету арендаторов в шестом цехе. Вроде как Центробанк арендует под свои нужды: то ли ремонтируют что, то ли станки какие налаживают. Про арендаторов знали все, охрана у них усиленная, да и забор свой отдельный. Санек считал, что шестой цех к нему в столовую ходит. Оказалось, что им еду готовую привозят, а холодильников нет, вот летом все и портится. Деньги пообещали хорошие, буфетчицу дали. Caнек взялся за дело. Для прохода в цех выделили три пропуска, и один из них ему.

Работали в цехе одни женщины, мужики встречались, но они важничали и к Саньку знакомиться не подходили. Санек старался изо всех сил: он не только девчонок кормил, но и наборы продуктовые для дома готовил, да так, чтобы недорого и вкусно было.

Месяца через три девчонки предложили ему экскурсию в цех, сказали, что ему интересно будет, что никогда он столько денег не видел. У Санька загорелись глаза. Решено было вести его в режимную зону во вторую смену, когда начальства нет в корпусе. Санек представлял себе деньги в помещении Центробанка или какое-то оборудование для нужд финансистов. Но то, что он увидел, привело его в состояние грогги — легкой потери ориентации.

Мостовой кран с захватом типа «краб» цеплял из огромной кучи на полу ворох купюр и тащил их под потолком через весь зал к дробилке. Эти купюры, которые здесь валялись как обычные потертые бумажки, проходили свой последний путь и превращались в маленькие цилиндры величиной с граненый стакан. Куда только эти отходы не пытались пристроить: закатывать в цементные блоки, перерабатывать в картон, сжигать вместо угля. Но не тут-то было — деньги и здесь показали свою силу: все счетчики экологов зашкаливали, били тревогу. Посему стали зарывать цилиндры далеко и глубоко. Санек много раз подходил к бумажной куче, брал в руки ветхие банкноты, подравнивал их, сортировал по номиналу и бросал обратно. Такого количества денег в одном месте он раньше не видел. Особый интерес вызывали у Санька поддельные банкноты, которые привозили для уничтожения сюда же.

Выла мечта собрать коллекцию поддельных купюр, а потом, может быть, и узнать их историю. Кто эти злодеи, фальшивомонетчики?

Ему они были интересны. И Санек, ежедневно посещавший цех, стал припрятывать подделки и тащить их домой. Охранники были строгие, но свои в доску. Праздничные наборы и сытные обеды сыграли свою службу. Кто же будет обыскивать обаятельного кормильца?