– Тогда что я могу сделать? Что я должен сделать, чтобы мы справились с этим? – в отчаянии спрашиваю я. Мои слова звучат слишком эмоционально – я понимаю это по ее взгляду, то напуганному, то раздраженному, то… не знаю какому. – Я сказал что-то не то, да? – Я закрываю лицо руками и вытираю влажные глаза. – Я знал, что так и будет: ты же понимаешь, что я несилен в выражении чувств.

Никогда в жизни я не был так взволнован, и это ощущение мне не нравится. Мне никогда не приходилось проявлять эмоции – мне не было до этого дела, – но ради этой девушки я готов на все. Я вечно все порчу, но я должен это исправить или хотя бы постараться изо всех сил.

– Нет… – всхлипывает она. – Просто я… я не знаю. Я хочу быть с тобой. Я хочу все забыть, но не хочу потом жалеть об этом. Я не желаю быть одной из тех девушек, которую втаптывают в грязь и смешивают с дерьмом, а она все терпит.

Я наклоняюсь к ней и спрашиваю:

– Быть для кого? Кто, ты боишься, подумает так о тебе?

– Все – моя мама, твои друзья… ты.

И я понимаю, в чем дело. Ясно: ее беспокоит то, что ей следует сделать, а не то, что она хочет сделать.

– Не надо беспокоиться о других. Какая, на хрен, разница, что они там думают? Хотя бы раз в жизни подумай только о том, что хочешь ты. Что приносит тебе счастье?

Глядя на меня своими большими, круглыми, прекрасными, покрасневшими и заплаканными глазами, она отвечает:

– Ты. – Мое сердце бешено стучит от радости. – Я так устала держать все в себе. Меня мучает все то, что я хотела сказать, но не высказала, – добавляет она.

– Тогда не надо это больше сдерживать, – говорю я ей.

– Ты делаешь меня счастливой, Хардин. Но в то же время ты расстраиваешь, злишь меня и, самое главное, сводишь меня с ума.

– В этом-то и вся суть, правда? Поэтому нам так хорошо вместе, Тесс, потому что мы изводим друг друга. – Она тоже сводит меня с ума и злит, но и делает счастливым. Очень счастливым.

– Мы изводим друг друга, – с легкой улыбкой повторяет она.

– Верно, – говорю я и улыбаюсь в ответ. – Но я люблю тебя больше всего на свете и клянусь, что до конца своей жизни буду заглаживать вину, если ты только мне позволишь.

Надеюсь, она слышит, как дрожит мой голос, слышит, что мне очень нужно ее прощение. Оно мне нужно – и мне нужна она, как ничто другое в жизни, – и я знаю, что она любит меня. Иначе бы ее здесь не было. Хотя поверить не могу, что я только что сказал «до конца своей жизни» – это может ее напугать.

Она молчит, и мое сердце сжимается от боли. Почувствовав, как глаза снова обжигают слезы, я шепчу:

– Прости, Тесса… Я очень тебя люблю…

Неожиданно для меня она резко поднимается и забирается ко мне на колени. Я подношу руки к ее прекрасному лицу, и, сделав глубокий вдох, она касается щекой моей ладони.

Смотрит на меня и говорит:

– Ты должен принять мои условия. Если ты снова разобьешь мне сердце, я этого не переживу.

– Что угодно, лишь бы быть с тобой, – уверяю ее я.

– Надо двигаться вперед медленно, я ведь вообще не собиралась соглашаться на это… Если ты снова сделаешь мне больно, я никогда тебя не прощу. Ни за что, – грозит мне она.

– Я не сделаю. Клянусь тебе. – Я скорее умру, чем еще раз раню ее сердце. Все еще не могу поверить, что она дает мне этот шанс.

– Я правда очень скучала по тебе, Хардин.

Ее глаза закрыты, и я хочу поцеловать ее, почувствовать ее горячие губы, но она только что сказала мне, что нам не надо спешить.

– Я тоже скучал по тебе.

Мы соприкасаемся лбами, и она облегченно выдыхает – я даже не думал, что она была так напряжена.

– Значит, мы действительно будем пробовать? – спрашиваю я, стараясь, чтобы она не услышала отчаянную радость в моем голосе.

Она привстает, и я смотрю прямо на нее. Этот взгляд преследовал меня всю последнюю неделю, как только я закрывал сглаза. Она улыбается и кивает.

– Да… думаю, будем.

Я обнимаю ее за талию, и она наклоняется еще ближе ко мне.

– Поцелуешь меня? – едва не умоляющим тоном говорю я.

Она не пытается скрыть свое изумление и убирает мои волосы со лба. Господи, я обожаю, когда она так делает!

– Пожалуйста, – прошу я.

И она заставляет меня замолчать, прижавшись своими губами к моим.

Тесса

Мой рот сразу приоткрывается, и он не упускает шанс скользнуть внутрь языком. Холодный металл колечка касается моих губ, и я провожу языком по гладкой поверхности. Как всегда, этот приятный вкус меня заводит. Как бы я ни пыталась перебороть себя, я нуждаюсь в нем. Мне нужно, чтобы он был рядом, чтобы мог утешить меня, бросить мне вызов, разозлить, поцеловать и любить меня. Я запускаю пальцы в его волосы и хватаюсь за них все сильнее, а он еще крепче сжимает меня за талию. Он сказал все, что я хотела и должна была услышать, чтобы дать добро своему безумному решению – пустить его назад в мою жизнь… хотя на самом деле он из нее и не уходил. Я знаю, что мне следовало держаться в стороне подольше и мучить его ожиданием так, как он мучил меня своей ложью, но я не смогла. Все не как в кино. Это настоящая жизнь, моя жизнь, и без него она не может быть полной или хотя бы достаточной. Этот грубый, злой, покрытый татуировками мальчишка проник в мое сердце и душу, и я понимаю, что не смогу выкинуть его оттуда, как бы я ни старалась.

Он проводит языком по моей нижней губе, и я слегка смущаюсь, когда с моих уст срывается стон. Я отрываюсь от поцелуя: мы оба тяжело дышим, мое тело горит, а щеки покраснели.

– Спасибо, что дала мне еще один шанс, – задыхаясь, он притягивает меня к себе.

– Как будто у меня был выбор.

Он хмурится.

– Был.

– Я знаю, – лгу я.

Но выбора у меня нет с тех самых пор, как я встретила его. Я пропала в тот момент, когда мы впервые поцеловались.

– И к чему мы движемся? – спрашиваю я.

– Все зависит от тебя. Ты знаешь, чего я хочу.

– Я хочу, чтобы все было как раньше… ну, как раньше, только без всяких недомолвок, – говорю я Хардину, и он кивает.

– И я мечтаю об этом, детка. Я заглажу всю свою вину, я обещаю.

Каждый раз, когда Хардин называет меня «деткой», внутри у меня все подрагивает. Его резкий тон, британский акцент и мягкость, скрывающаяся за ними, составляют идеальное сочетание.

– Прошу, не дай мне пожалеть об этом, – умоляю я, и он снова берет в руки мое лицо.

– Ты не пожалеешь. Вот увидишь, – обещает он и снова целует меня.

Я знаю, что нам с Хардином еще многое надо прояснить, но сейчас чувствую себя так уверенно, так спокойно, так привычно. Меня волнует, что скажут остальные, особенно мама, но я разберусь с этим в свое время. Когда она узнает, что впервые за восемнадцать лет я провожу Рождество не с ней, ради того чтобы снова быть с Хардином, будет только хуже, но, если честно, мне это неважно. Ладно, мне все же важно, но я не могу продолжать воевать с ней по поводу каждого решения в моей жизни. Угодить маме все равно невозможно, так что я больше не стану пытаться – надоело.