Мы снова сели в гостиной, и Крис немедленно залез к гостю на колени.

Я выложила на столик перед Афанасьевым несколько баночек и пакетиков, а поверх всего – листок с подробным описанием, что и как использовать. Он внимательно выслушал, спрятал всё это в сумку, где уже лежали рецепты от Кауфмана, и посмотрел на меня.

– Анастасия Александровна, вы ведь хотели вчера ещё о чём-то спросить, но не стали?

– Не стала. Я была уставшей, вы тоже, а дело не срочное.

– Спрашивайте сейчас.

– Скажите, Николай Иванович, что вы знаете об истории своей семьи?

Выдержка у Афанасьева, надо сказать, железная. Он бровью не повёл на этот неожиданный вопрос. Только уселся в кресле поудобнее да откинулся на спинку.

– Практически ничего. Мамы не стало, когда мне было десять лет, а отец… С отцом я практически не говорил. В детстве ему со мной было неинтересно, когда я стал подростком, я… не хотел его видеть. А потом его не стало. Так что несколько фотографий, официальные документы о наградах, дипломы – всё, что есть. Почему вы спрашиваете?

– Потому, что чем глубже я закапываюсь в эту историю, тем яснее понимаю, что она связана с вашей семьёй. Ещё точнее – с вашим прапрадедом, купцом Паисием Варфоломеевичем Бухвостовым.

– Вот как? Поверите, я даже не знал его имени и фамилии. То есть, погодите, вы хотите сказать, что первый убитый в этой серии, Александр Бухвостов – мой родственник? Фамилия не самая частая…

– Получается, так. Четвероюродный брат. Или где-то около того. Кузен, в общем.

– Так вот о чём шла речь… – Афанасьев потёр лоб. – Погодите, дайте подумать.

Я не стала ему мешать, думать иногда бывает полезно.

Пошла на кухню, поставила чайник, достала любимую смесь – хороший чёрный чай с добавкой земляничного листа и китайской камелии. Заварила. Выложила в вазочки оставшееся от Агнии Николаевны варенье, клубничное и вишнёвое. Составила всё на поднос и отнесла в гостиную.

Мой гость сидел с закрытыми глазами, поглаживал развалившегося на коленях кота. Я негромко окликнула его:

– Николай Иванович, давайте чаю выпьем.

Молчание не было давящим – он думал о своём, я о своём.

О своём бывшем муже.

Почему-то мне пришло в голову, что зря я, уезжая из Москвы, устроила такую карусель – смена гостиниц, незнакомые никому нотариусы и юристы. Макс вовсе не собирался меня преследовать или как-то вредить, ему в тот момент вообще было на меня наплевать. И ещё – он отлично знал, что при необходимости ему довольно будет одного звонка, чтобы отыскать нору, куда я забилась. А вот сейчас я зачем-то господину Лиховцеву понадобилась, и вот он, уже практически у меня на пороге …

Наконец Афанасьев отставил чашку и спросил:

– Вы в курсе, отчего умер мой отец?

– Только недостоверные слухи, – не стала я сдавать участкового.

– Вот вам истинная правда: ваша бабка его прокляла. Агния Николаевна ведь бабушка вам?

– У нас значительно более дальнее родство. Моя мама была троюродной внучатой племянницей Агнии Николаевны. И что, вы верите в проклятия?

– Я видел его воздействие собственными глазами, – просто ответил он. – И всё хотел прийти к госпоже Апраксиной и расспросить её, как и за что, да вот, не успел, – он вздохнул глубоко, будто собирался нырнуть в холодную воду. – Костя Сорокин говорил со мной о некоем наследстве моего прадеда. Я был уже изрядно пьян, только отмахнулся. Но речь шла об участке земли где-то здесь, поблизости, который прадед купил задолго до революции…

Тут я не отказала себе в удовольствии рассказать Николаю Ивановичу кое-что из узнанной мною истории: «татьянинский» фарфор, часть семьи, уехавшая во Францию, замужество Татьяны Паисьевны и её дочери, дневники П.И. …

Он слушал с каменным лицом, только пальцы сцепил так, что костяшки побелели. Когда я договорила, произнёс:

– К сожалению, я всего этого не знал. Иначе не подписал бы доверенность, которую дал мне Костик.

– Доверенность на?..

– Я почти ничего не помню! – лицо Афанасьева болезненно скривилось. – Речь шла о каком-то судебном деле…

– Рассуждая логически, это могла быть доверенность на ведение судебного дела о реституции имущества. Земля принадлежала купцу Бухвостову, а потом по завещанию – Татьяне Паисьевне, ваше прабабушке.

– Господи, да какая реституция? Нет у нас в государстве вообще этого понятия. Я читал громкие статьи, даже потомок Суворова родовое имение выкупал, а не получил в возврат от государства!

Тут Крис спрыгнул с колен мужчины и стал потягиваться, как это умеют делать только коты: передние лапы, спина, задние, хвост… Всё вытянулось в струнку.

Тут в голове у меня кто-то прошептал: «Время потянуть!». Ну конечно!

– Вы без сознания были почти четыре недели, так? – спросила я.

– Так.

– А доверенность уже подписана, и её вполне можно было немедленно пустить в ход. Думаю, в этом и дело… Нет, даже не так! – Я вскочила и заходила по гостиной. – Ваш Сорокин – областная фигура, не местная. А областные власти поддерживают идею строительства моста именно там, ниже по течению. На этой самой вашей «родовой» земле! А ещё он дружен с местными лодочниками… Зря смеётесь, я тоже веселилась, пока мне не разъяснили, что это в Кириллове единственная реальная сплочённая сила. Но я-то здесь три месяца живу, а вы – всю жизнь, как же вы этого не поняли? И тот «персональный водитель», которого он нанял, тоже в эту теорию вписывается… – я перевела дух и договорила. – Земли вам никто не вернёт. Это понимает и Сорокин, не хуже всех прочих. Но суд – это время, понимаете?

– Суд – это очень долгое время, – кивнул Афанасьев.

– Значит, стройку начинать нельзя, пока идёт суд из-за одной из возможных площадок строительства. Окончательный проект не может быть принят до судебного решения.

– В этом случае у Кости и его… компаньонов есть возможность продавить свой вариант. Удобный им.

– Полагаю, что так.

– Погодите, но зачем тогда была эта… опера «Кармен» с ножевыми ударами? Если бы я умер, доверенность стала бы недействительной!

– Вы ж не умерли? – я вдруг ужасно устала; села в кресло и вытянула ноги. – А если бы ноги протянули в том подвале, права унаследовала бы ваша жена и новорожденный ребёнок.

– Сомнительные права. И дыр в этой теории полно.

– Ну да, она вся построена на сомнительных основах, – согласилась я. – И дыр полно. Но это единственная версия, которая объясняет идиотские поступки участников пьесы. Сюда одно не вписывается…

– Что?

– Ритуал в церкви. Как будто его проводил кто-то другой.

– Я вчера кое-кому позвонил и спросил об этом. Официальная версия – мальчишки, школьники-подростки, возомнили себя сатанистами и стали вызывать… сами знаете кого, – сообщил Афанасьев.