– Поняла, но не согласна. Получается, Сорокин заказал рецидивисту Гвоздю устранить слишком неудобного чиновника? Не верю, – я с сомнением покачала головой. – Всё-таки он бизнесмен, а не бандит. Можно было решить иначе – скомпрометировать, дать взятку, поймать на чём-то горячем и шантажировать. Чего ж сразу убивать? Всё-таки не девяностые сейчас.

– А методы иной раз применяются те же. Ну, исполнитель известен, выйдем и на заказчика. Раньше или позже, так или иначе…

Задумавшись, я заходила по комнате, потом остановилась и посмотрела на Егорова.

– Ну, хорошо. Это другая история, но тесно связанная с тем же самым Гвоздём. Но, раз из-за неё убили Карташова, то выходит, Макс приехал именно из-за строительства моста? И опять не верю! Слишком для него мелко. Это как… как если бы папа римский сам лично стал контролировать успеваемость студентов Ватиканского университета.

Майор пожал плечами.

– Это уж тебе виднее. Я за ним замужем не был. Но поверь мне, такой проект тянет за собой ещё десяток с ним связанных – дороги, жильё, производство, и всё это вместе достаточно крупно даже для твоего таблеточного монстра.

Я фыркнула.

– Скажешь тоже, никакой он не монстр. Даже моё воображение, по твоим словам, насквозь криминальное, не может вырастить на максе окровавленные клыки и бритвенно-острые когти.

«А совсем недавно ты ведь именно таким его себе и представляла, – снова припомнила я, и мне стало смешно. – Надо же, как успокаивающе на меня подействовал наш тихий маленький город! Или это свежий воздух с Волги?»

Тем временем Егоров решил вернуться к обсуждавшемуся делу.

– Так что получается, Стася, у нас не одна картинка, а две?

– Мне кажется, что даже три. Вообще-то я не верю в совпадения, но тут именно оно. Первая и самая простая – ритуал в церкви и вызов жруна. Официальная версия гласит, что это были подростки…

– И это были именно подростки, – прервал меня Егоров. – Найдены, сознались, выпороты родителями и поставлены на учёт в детской комнате.

– Вот и я о том. Вторая история – это рецидивист Гвоздь, вернувшийся в родной город и занявшийся привычным криминалом. Нашёл напарника, наметил несколько хлебных мест, ночью в будний день сели они в лодочку и поплыли себе…

– Хорошо, предположим. Правда, Гвоздя не взяли, ушёл. Но найдём, его объявили в розыск по всей стране, и он достаточно приметная личность, чтобы не быть незаметным. Честно жить он не станет, значит, попадётся на следующем деле. Главное, что сюда он больше не сунется.

– Не сунется, – кивнула я, но пояснять не стала. – Ну вот, а третья история – мост.

– Но Гвоздь ведь отметился в обеих?

– У нас маленький город, ты помнишь об этом? Поэтому совпадения происходят чаще, чем в большой Москве. Или даже чем в средних размеров Ростиславле. Только мне не очень понятно, зачем Гвоздь зарезал подельника, Бухвостова?

– Ну, если рассматривать твою теорию как верную, хотя пока и не доказанную… Да-да, не доказанную! Никаких улик у нас нет!

– Проще простого узнать, подавались ли заявления о кражах.

– Узнаю, – кивнул майор. – Так вот, если рассматривать твою теорию как правильную, то к ней можно добавить ещё одно допущение: Бухвостов попытался обмануть подельника. Они поссорились во время раздела добычи, и Гвоздь достал нож. Раненый и истекающий кровью, Санька-лодочник пошёл к тебе, надеясь, что ты его спасёшь.

– Но не дошёл, – ответила я мрачно.

– Значит, ты считаешь, что на этом рецидивисте пересекаются убийства и большой бизнес? Ну, очень может быть…

Мы замолчали. Вроде бы, все вопросы выяснены, паззлы сложены, виновные обозначены. Кино кончилось, пошли титры и можно уходить.

– Кстати! – вспомнила я. – То есть, некстати, но потом забуду: зачем ты мне сказал, что Афанасьев потерял речь и не может писать? Нормально он говорит…

– Так оно и было, ей-богу. Возможно, он сообразил, придя в себя, что всё совсем не просто, лучше пока помолчать и присмотреться. Я бы так и сделал на его месте.

– Слава богу, ты не на его месте! – воскликнула я с большим чувством.

– Ну… – майор опустил глаза, и я села, где стояла. – Дело в том, что меня перевели. С повышением в звании. Сюда вот, как раз на ту должность, что занимал Афанасьев.

– Приплыли… – выдохнула я. – И как оно будет дальше?

– Непонятно. То есть, с работой-то всё понятно, дело знакомое. Но как будем мы с тобой? Квартиру мне дали ведомственную, рядом с отделом…

– На том берегу? – зачем-то уточнила я.

– Именно. Ладно, пока река не встанет, я могу купить катер и жить тут у тебя… если пригласишь! – добавил он. – Зимой народ переходит по льду. А как быть осенью и весной?

– То есть, получается, что всё-таки нам необходим этот треклятый мост! – обречённо сказала я, падая в кресло.

Не знаю, кто этому бы поверил, но я абсолютно забыла про Макса. В Японии он или на другой планете, но в моей голове ему места не осталось. Поэтому на ночь я отключила телефон, а потом так и забыла нажать на кнопку и оживить его. Мы поздравили с днем рождения Борю Сотникова, подарили ему всякие щётки, масла и прочие предметы для ухода за бородой, что вызвало у всех гостей приступ немоты. Ели шашлык, пили вино, танцевали во дворе, и было нам весело.

Помня о грядущем дежурстве, я старалась к бокалу прикладываться пореже, но всё равно, рано вставать утром в воскресенье было неприятно.

Ладно, день тихий, начальства не будет, станет совсем невмоготу – подремлю в ординаторской.

Часам к двум я сделала все срочные и необходимые дела, и мы с Леночкой сели обедать. В дверь постучали, и я недовольно скривилась: совести у людей нет! Ведь только что обошли все палаты, никого тяжёлого у нас сейчас нет, хуже не могло стать ни одному из больных!

– Сиди, я открою, – сказала Лена.

Подошла к двери, повернула защёлку, выглянула и отступила на шаг.

– Настя, это к тебе!

Я застыла, поднеся ко рту ложку супа: в двери ординаторской вошёл Максим Лиховцев, великолепный, как всегда.

– Здравствуй, дорогая, – улыбнулся он.

Бедная медсестричка замерла с приоткрытым ртом: шикарный блондин с голливудской внешностью и улыбкой вдруг материализовался в нашей больнице.

– Лена, ты ешь, а я на минуту выйду, – сказала я, отодвигая тарелку. – Идём, Макс.

– До свидания, – вежливо сказал он Лене, и проследовал за мной.

Мы вышли во двор, где под старой яблоней курили больные. Несколько человек толпились тут и сейчас; увидев меня, они дружно погасили сигареты и стайкой потянулись к двери. Я села на освободившуюся скамейку и похлопала по сиденью рядом.