Дождь превращается в град. Ричард понятия не имеет, что сделал не так. Он ударяется ногой о камень, и боль кажется одновременно сильной и какой-то до странности далекой. Он смотрит на ногу. Лодыжка сильно отекла.

Владельцы? О них не хотелось вспоминать. Не хотелось думать, что все это принадлежит кому-то. Возможно, богатую семью хитростью заставили сдавать в аренду семейное серебро. Они приезжали летом и на Рождество, а затем запирали личные вещи в стенной шкаф в коридоре: чучело совы под стеклянным колпаком, коробку с тусклыми ложками на красном бархате и тридцать один поляроидный снимок: в лодке один из восьми студентов сталкивает капитана в Темзу; черный ретривер; куртка «Барбур» и жемчуга; туфли-лодочки и выглаженная футболка для игры в регби… Фотографии выцвели, будто картинки с прическами в витрине парикмахерской. Одни и те же лица: улыбающаяся пухленькая девушка с прической, как в телесериале «Ангелы Чарли», и рыжий мужчина, толстеющий с годами – они играют в теннис, позируют в одной из столиц Восточной Европы на фоне уродливого здания эпохи Сталина… Но их лондонскую квартиру обворовали во время их последнего визита сюда, так что они, уезжая, в спешке забыли закрыть шкаф.

Алекс спускается по лестнице в одежде для бега, вязаной шапке и кислотно-желтой велосипедной куртке. Бенджи быстро закрывает шкаф из опасения, что его наругают, однако Алексу не до того, ведь он сейчас побежит под ливнем.

– Пока, мелкий, – прощается он с братом.

Дождавшись, пока за Алексом закроется дверь, Бенджи аккуратно вынимает из пыльной темноты сову под стеклянным колпаком. И тут же влюбляется в нее. К счастью, у него уже есть имя для совы: Толливер – вот как он назвал бы своего питомца, если бы жил в мире Гарри Поттера и учился в Хогвартсе. Бенджи представляет, как напишет письмо другу Павлу, скатает его в трубочку туго-натуго, как сигарету, обвяжет красной лентой и вручит Толливеру. Тот возьмет его острым маленьким клювом, расправит белые крылья и взмоет с подоконника в небо, полное летящих в разных направлениях сов из мира, о котором магглы и не подозревают.

* * *

Как охотно говорят домá о пейзаже и погоде, о построивших их людях и своих жильцах, о богатстве, страхах, детях, слугах. Они оседают в запустении или вытягиваются вверх, зажатые между соседями; гордо смотрят на главную дорогу или отворачиваются к горам, дабы уберечь фасад от ветра и дождя. Скатные крыши, чтобы не задерживались снег и лужи, побелка стен, отражающая солнце, внутренние дворики, уберегающие хозяек от любопытных взглядов. Новомодные дорогие автомобили «остин моррис», «форд кортина» стоят в собственных маленьких комнатах, пока хватает средств на их содержание, а потом их выставляют на продажу. Кухни на цокольном этаже и спальни на чердаке, где работают и спят слуги. Облупившиеся перекрытия замазывают штукатуркой, красят – и когда их вид перестает кричать о бедности, вновь выставляют на обозрение. Гостиная, в которой хранятся только рождественская елка в коробке и пресловутые серебряные столовые приборы, – в нее никто не заходит: здесь перед похоронами будет два дня лежать тело владельца дома. Новый туалет, заменивший уборную в саду, в которой теперь хранятся лишь ржавые трехколесные велосипеды да грязные, сдувшиеся футбольные мячи. Трубы и проволока, идущие к резервуарам и электростанциям, к телефонным коммутаторам и оросительным установкам. Вода из Бирмингема, электричество из Шотландии, голоса из Брисбена и Калгари.

Время ускоряется. День становится часом, минутой, секундой. Самолеты исчезают первыми, машины размазываются в полосы цветного дыма и растворяются. От людей остаются лишь тела, которые с наступлением темноты проявляются в кроватях. Землю населяют здания, растущие, словно грибы. Они выпускают споры, выращивая новые города и деревни, пока те не занесет песком или их не поглотят джунгли. Балки и трубы рассыпаются на дерн и щебень. Две тысячи лет, двести тысяч лет, два миллиона лет – и величественный дом, который некогда стоял в центре квадратного сада и смотрел на долину, превращается в горстку праха глубоко под заснеженной землей.

* * *

Дейзи подходит к окну на другом конце кухни и смотрит на дождь. Она пытается вызвать в себе беспокойство о пропавшем Ричарде, но у нее не получается. Мир такой серый. Для обозначения красного цвета придумано много слов: карминовый, алый, рубиновый, бургунд, вишневый, киноварь… А для серого? Дейзи оборачивается и смотрит в гостиную. Мелисса наконец-то ушла. В груди все сжимается.

– Мам?

– Что, милая? – Анжела гладит ее по руке. – Ты ужасно выглядишь.

– Мне нужно поговорить с тобой.

– Хорошо, – после секундной заминки, порожденной неожиданностью и доверительностью просьбы, соглашается Анжела.

Алексу нравится эта погода, нравится любая плохая погода: снег, дождь, ливень, грязь, темнота, сумерки – он становится частью природы, а не просто наблюдает за ней. Он бежит, и его мысли бегут по кругу. Слова песен, разговоры – произошедшие и не случившиеся, секс – произошедший и не случившийся. По дороге к Ред-Даррену появляются мысли о разговоре с Ричардом. Вспоминаются его слова: «Ты выставляешь меня на посмешище». Представляется Ричард, лежащий без сознания под дождем. Это похоже на кадр из фильма: камера приближается, показывая его крупным планом… Алекс не уверен, что все еще хочет Луизу – она так трогательно беспокоится о Ричарде.

Чем выше он поднимается, тем холоднее становится. Дождь припускает сильнее, и Алекс впервые задумывается, что будет, если Ричард и впрямь попал в беду. Он осознает, что если не найдет Ричарда, то все станут винить его, пусть даже он единственный хоть что-то сделал. Кроме того, Ричард мог опоздать и не из-за погоды. Сломал ногу, получил инфаркт, упал в какую-нибудь яму. Но если он найдет хотя бы мертвого Ричарда, то никто его ни в чем не обвинит. Он будет всего лишь тем, кто обнаружил тело.

Боже, как холодно на вершине! Может, Ричард выбрал другой маршрут и вошел в дом через пять минут после ухода Алекса. Если это так, Алекс будет чертовски зол. Из-за ливня приходится щурить глаза. Теперь он видит наплывающие на него белые пятна на сером фоне – будто заставка на старых версиях «Виндоус». Интересно, Ричард бегал в ветровке? Эх, надо было захватить одну из коридора… Ладно, он отдаст Ричарду свою куртку и тем самым заслужит дополнительные бонусы. Кто победит? Наверняка он уделает Ричарда. Тот выше на несколько дюймов, но выглядит как типичный полноватый мужчина в летах, переставший следить за собой. Черт. Вот он, впереди, хромает, словно прямиком из боя.

Ричард не до конца осознает, реальность это или игра ума, однако понимает – это не к добру. Впрочем, тест для оценки степени нарушения сознания к нему применять еще рано. Кажется, там Алекс. В кислотно-желтой куртке он похож на охранника. Еще на нем шорты и вязаная шапка.

– Ричард, – говорит Алекс спокойным тоном, будто они не под ледяным ливнем, а на поле для игры в гольф. Мол, давно не виделись, выпьем по пинте, как обычно.

– Я сейчас не в том состоянии, – отвечает Ричард.

Алекс снимает куртку.