Если честно, Иван совершенно не желал сейчас думать о том, куда идти дальше. Он устал, замерз, и больше всего на свете ему хотелось бросить к чертовой матери это дурацкое дело, которое он затеял всего лишь несколько дней назад, сидя в теплой комнате своей уютной московской квартиры. Но все-таки за ним пошли люди, они поверили в него, ввязались в придуманную им отчаянную авантюру. А значит, придется идти до конца. Он не сможет подвести их, бросить вот так вот запросто, изменить самому себе. Иначе слова Поганого действительно станут правдой: он не командир, он – ничтожество.

Стараясь побороть в себе эти предательские мысли, Иван все же подумал о том, что ситуация в этот миг как нельзя более располагающая. Он стоит голый и мокрый посреди холодного и темного пространства, а сверху капает вода… Достаточно лишь зажмуриться, расслабиться, поймать подходящую волну, то неуловимое и хорошо знакомое ему чувство, сделать один небольшой шаг назад…

Нет. Здесь, под землей, ощущения, которые он испытывал обычно при открытии портала, почему-то не возвращались. Возможно, мешала сгущавшаяся вокруг тьма, а может быть, давила на подсознание огромная масса земли над головой. Хотя, сосредоточившись на своих эмоциях, он испытал вдруг нечто совершенно иное, что-то необычное и в то же время смутно знакомое. Словно едва заметный ветерок чуть растрепал волосы на затылке, чуть различимый холод пробежал по позвоночнику, а где-то в глубине сознания острой занозой засело ощущение пристального взгляда в спину… Чужое присутствие позади стало вдруг настолько явным, что он понял: прячущееся во тьме существо одновременно и не хочет скрываться, и боится показаться на свет.

– Ударник, ты чего? – встревоженно спросил Ромка, поднося светящуюся банку к самому его лицу.

– Ш-ш-ш… – приложив палец к губам, прошептал Иван.

Чувство пристального взгляда из темноты не ослабевало. Возможно, это было всего лишь влиянием гнетущей тишины и сумрака вокруг, но Ивану вдруг показалось, что он сумел уловить чужие эмоции: растерянность, нерешительность, надежду… И страх. Да, именно страх, такой, который возникает на самом краю пропасти перед клубящейся внизу неизвестностью. Примерно так же у него самого захватывало дух, когда он несся над туманным провалом Разлома, а под ним стонали от усталости две тонкие стальные нити натянутых как струна железнодорожных путей. Это совершенно явно не было его собственными чувствами, это пришло извне. Он закрыл глаза, пытаясь, словно радиоприемник, поймать в своей душе этот ускользающий сигнал, войти с ним в резонанс. И, кажется, сумел уловить его. Страх. Растерянность. Надежда? Робкая и тусклая, словно луч восходящего солнца, пробивающийся сквозь укрывшие горизонт дождевые облака.

– Мир, – громко сказал Иван. – Разговор. Вода.

– Мир, – послышался издалека тихий, шелестящий, как шорох осенней листвы, голос. – Вода. Разговор. Друг.

– Не-враг, – уточнил на всякий случай Ударник.

– Не-враг, – покорно согласился шелестящий голос и, кажется, печально вздохнул.

Иван медленно обернулся. Мартыш робко выглянул из-за камня в дальнем конце пещеры и тут же спрятался обратно. В темноте его зрачки расширились настолько, что и без того крупные глаза казались огромными черными бусинами, в которых отражались зеленоватые отблески света.

– Выходи, – позвал Иван, но запоздало вспомнил, что мартыши не понимают глаголов, и спешно поправился: – Разговор. Мир.

Мартыш осторожно высунул мордочку из-за камня, помедлил мгновение, словно раздумывая, не задать ли стрекача, но все же выбрался из своего укрытия, ступая всеми четырьмя лапами, словно по минному полю. Сделал несколько шагов навстречу и снова замер в нерешительности.

«Он боится такого скопления людей», – ощутив отблеск его эмоций, словно легкий укол электрического тока, решил Иван и сделал знак своим спутникам:

– Отойдите шагов на пять назад!

Когда те отступили в темноту, мартыш немного осмелел. Отсюда он казался некрупным – меньше метра в холке – и, судя по всему, молодым: шерсть его выглядела во мраке пещеры темно-серой, в то время как у пожилых особей она заметно светлела с возрастом. А может, это было просто иллюзией в неровном свете, отбрасываемом на стены подземелья тусклыми химическими фонарями.

– Вода, – сказал Иван, протягивая мартышу металлическую фляжку.

Мартыш приблизился, осторожно уцепился лапой за фляжку, понюхал горловину, но пить не стал: воды вокруг и без того имелось в достатке. Было бы неплохо предложить ему чего-нибудь поесть, но с пищей и у самих путников была напряженка: в рюкзаке осталась лишь пара сухих галет и небольшой кусочек шоколада. В самое ближайшее время придется где-то пополнить запасы, но делиться едой прямо сейчас явно не входило в их планы.

– Пещера. Выход, – с надеждой в голосе произнес Иван.

– Выход, – чуть помедлив, согласился мартыш.

Он сделал несколько шагов по направлению к правому тоннелю и оглянулся, чтобы удостовериться, что люди правильно его поняли и готовы следовать за новоявленным проводником в самую глубину подземного лабиринта.

– Ну, пойдем, – вздохнул Алекс. – Надеюсь, эта макака не заведет нас в какой-нибудь тупик.

– Если уж он сюда забрался, значит, есть способ выбраться, – стараясь придать своему тону побольше уверенности, отозвался Ударник. – По крайней мере торчать в подземельях ему нет никакого резона, жрать тут нечего.

– Если подумать, в тебе самом наберется килограммов восемьдесят отменного питательного мяса, – ехидно заметил Алекс.

– Мартыши – вегетарианцы, – собрав в памяти все скудные сведения, которые были ему известны об этих странных существах, сказал Иван. – Мяса они не едят, так что за меня можешь не беспокоиться.

Онемение в ноге стало понемногу проходить, но на его место постепенно возвращалась боль. Каждый шаг давался Ивану с трудом. Чтобы отвлечься от неприятных ощущений, Ударник подумал о том, что эта неожиданная встреча могла быть вовсе не случайной. Записка, которую всучил ему мартыш в Министерстве иных миров, явно указывала на это самое место – покинутый людьми город Лифанейл. И вот тут, в подземельях под городом, его встречает другой мартыш, готовый указать выход на поверхность. Не слишком ли много совпадений?

– Эй? – позвал мохнатого проводника Ударник, пытаясь одновременно вспомнить, есть ли у мартышей собственные имена. – Иван. Имя. Мартыш. Имя?

Существо замерло на мгновение, словно обдумывая что-то.

– Мартыш, – согласился он. – Имя. Аспар.

И снова припустил по узкому тоннелю, заставляя людей прибавить шаг. Тем временем ходок ощутимо пошел под уклон. Если мартыш по имени Аспар на самом деле вел их к выходу, то этот выход располагался почему-то не наверху, а внизу, где-то в глубине системы сообщающихся между собой подземелий. Вскоре это предположение подтвердилось: Аспар замер возле очередного пролома в полу тоннеля. Там просматривался лаз, уходивший под опасным углом еще ниже, во влажную тьму.