— О, как?! — теперь Сергей Александрович шлепнул себя по коленям. — А лечение собачки оплатить не надо? Или кошечки?

Иннокентий повернулся к дяде, даже кресло сильнее крутанул.

— Дядя Серёж, здоровьем не шутят.

— Не шутят, да? Твое последнее перечисление в липовый фонд забыл?

Иннокентий прикрыл на миг глаза и прикусил губу.

— Это не липовый фонд. Это реальная девушка и реальная мама.

Сергей Александрович сильнее перегнулся через стол, точно решил схватить племянника за галстук.

— И откуда у тебя взялась вдруг реальная девушка? Была бы у тебя девушка, твоя бы мать все уши Инне прожужжала.

— У меня действительно есть девушка, — он поднял руку и показал дяде пятно. — Мы только что ходили вместе пить кофе.

— Ты даже кофе выпить нормально не можешь! Как давно она у тебя?

— Какая разница? — вдруг замялся Иннокентий. Врать дяде было очень тяжело.

Тот часто закивал.

— Знаешь, у западных страховых компаний существует понятие, преекзистинг кондишен, или как оно там на инглише будет. Они не страхуют уже больных людей. А тут хорошо отыскался наш дурачок, он за все заплатит. И машину еще купит или свою отдаст?

Иннокентий выпрямился, даже в пояснице заломило от напряжения.

— Это мое дело…

Сергей Александрович снова хлопнул ладонью по столу.

— Раз твое дело, иди бери кредит, понятно?

Иннокентий поджал губы.

— Мне как раз кредит за лечение и надо погасить, — сумел он наконец сказать дяде неправду. — Хочешь, чтобы я проценты бешеные платил, да?

— Просто отлично! — Сергей Александрович вскочил из кресла, двинув его ногой в сторону. — Вот гены же, мать их так! Колька бабу с ребенком нашел. А сыночек — бабу с больной мамашей и долгами.

— С каким ребенком? — Иннокентий еще сильнее отвел назад плечи. — Какую бабу?

— Какую, какую! — Сергей Александрович так и не сел больше. — Мать твою, кого ж еще?! Лидка не Колькина. Ты его единственный сын. Мать тебя быстро сделала, чтобы дурачка нашего к себе привязать. Ну и доченька в нее пошла. От осины не родятся апельсины. Вот только ты дурак — в отца, — Сергей Александрович ткнул в племянника пальцем. — Так бы и дал тебе в морду. Может, помогло бы! Сколько тебе надо? Чего молчишь?

А Иннокентий не мог говорить. В горле пересохло. Вся влага стекала сейчас по его позвоночнику.

— А Лида знает?

— Что знает? — переспросил Сергей Александрович растерянно.

— Что папа ей не отец.

— Конечно, знает. Так ты что, не знал?

Иннокентий мотнул головой.

— Во дела… А я-то думал, что так удивился. Когда с наследством разбирались, тогда и сказали.

— Теперь понятно, — Иннокентий опустил голову.

— Что тебе понятно? — с каким-то горьким смешком спросил племянника дядя.

Да все ему вдруг стало понятно. Особенно дядина неприязнь к матери. И то, что он палец о палец не ударил, чтобы помочь Лиде. Или хотя бы ему самому убрать из их семьи Короткова. Но Лида-то не виновата, она же совсем, получается, крохой была. За что он ее-то не любит? Или дядя Серёжа никого вообще не любит…

Иннокентий смотрел прямо в глаза дяди и молчал.

— Сколько тебе денег надо?

— Нисколько, — ответил Иннокентий быстро. — У меня хватит своих.

Даже через два часа Иннокентий вышел из кабинета на негнущихся ногах. К счастью, Валерии на месте не оказалось — не пришлось ничего объяснять. Все знали — кроме него. Почему его не поставили в известность? Видимо, обе боялись, что он от них отвернется. Что за глупость: одна мать, а другая сестра — были и будут. Хорошего ж они о нем мнения! Зато ясно, почему мать не может даже рубля попросить у брата мужа. Тот не верит в ее бескорыстие. И что? А кто в отношениях бескорыстен? Любовь — она ведь тоже дорогого стоит, так почему же ее надо получать бесплатно? Но чтобы дядя ни говорил, а лично ему дома у родителей было хорошо, и мать у отца точно всегда была на первом месте. Позвонить ей?

Иннокентий даже телефон достал, но потом сунул обратно в карман. Нет, ей достаточно страхов. Пусть и дальше думает, что он ничего не знает.

А он не знает. Не знает, где тут Сбербанк. Спроси гугл. Спроси гугл… Красивый мальчик умеет вести переговоры. У красивого мальчика пусть грязный, но дорогой костюм. У красивого мальчика руководящая должность, пусть только на бумаге. Но вот на карте у него теперь реальные деньги. До зарплаты. Не хочет давать аванс — не надо. Отработает. За красивые глаза его и держат.

— Настя, у вас там есть какое-нибудь кафе рядом? — спросил он в телефон.

— Я же с собакой…

— Так на улице посидим. Я, как черт, голодный. Я ж даже медовик не доел.

Короткая пауза. Едва слышный вздох.

— Приходи на ужин.

Он замер. Закусил язык, чтобы не согласиться. Нет, он не готов к встречи с ее матерью. У него пятно на пиджаке!

— Давай все же в кафе. Если нет ничего, я куплю сэндвичи по дороге. Но я есть один не хочу.

— Купи сэндвичи. А Лида позвонила?

Иннокентий даже остановился, и об него чуть не споткнулись идущие следом люди.

— Не знаю. Может, звонок пропустил. Спасибо, что напомнила. Я сейчас позвоню ей и перезвоню тебе.

Лида не звонила. Прислала ему сообщение. Завтра с утра. Он тоже не стал звонить. Послал свое согласие эсэмэской. А Насте позвонил.

— Договаривайся с братом на пятницу. Боюсь что-то планировать на завтра. А сегодня все в силе. В восемь у подъезда. Эйты не корми. Я на нее тоже возьму. Где побольше мяса. А мышам сыр, — он улыбнулся, но ему не понравилась тишина в трубке. — Или с пастрами хочешь? Ты острое ешь? Ну ответь уже. Я же вкусов Насти не знаю, только мышки.

— Купи, что хочешь. Я всеядная.

— Ну прямо как я… Настя, оденься теплее. Тут что-то холодает.

— А ты на улице?

— А ты не слышишь? Особо не наряжайся. Я, как французский клошар буду, в грязном пиджаке и рваном плаще…

Она уже совсем не по делу молчала. Обиделась или не обиделась, решит уже при встрече. А сейчас надо идти кредит отрабатывать, а то дела семейные перекрыли все рабочие.

— До вечера, Настюш.

— Пока, — просто и тихо ответила она.

И Иннокентий сунул телефон в карман. Повел шеей — она слишком сильно скрипнула. От сидячего образа жизни все проблемы. Но побегает за девчонкой с собакой — сразу вылечится.

Настя показалась Иннокентию непростительно грустной — и ему хотелось думать, что не его в том вина. Но здравый смысл подсказывал, что виноват он и никто другой. Под грузом вины Иннокентий даже ссутулился и потом еле выпрямился, чтобы закрыть багажник, после того, как убрал в него автокресло.