Из дальней комнаты доносится надсадный кашель.

Им и своих забот хватает.

Я позволяю Нику вытолкать себя во двор. На свежевыпавшем снегу босые ноги сразу немеют. Снежинки продолжают падать, кружат в воздухе, целуют мое лицо и запутываются в волосах.

Двор Ника сзади не огорожен, а прямо переходит в густой лес. Я с трудом различаю очертания ледника и того места, где был привязан Джули. Сейчас коня здесь нет. Нет, вероятно, и всадника – после ужина я его не видела.

Ник толкает меня в спину дулом ружья.

– Не останавливайся.

Если все получится, как задумал этот тип, я понимаю, чем все закончится. Мы с Ником прогуляемся по лесу, а выйдет оттуда только один из нас.

Но я этого не допущу.

– Где Мор? – спрашиваю я.

– Это ты о своем парне? – сколько же ненависти в его голосе, яд так и капает. Ничто и никто на свете не заставит этого человека избыть свою злобу.

– Он не мой парень.

Нужно только добраться до леса. Трудно попасть в цель среди деревьев.

– Неужели? – спрашивает Ник с притворным удивлением. – Значит, ты просто платишь ему своим телом, чтобы пожить подольше?

Семья этого типа на грани смерти, а его волнует моя сексуальная жизнь?

– Знаешь, я его даже особо и не виню, – продолжает Ник за моей спиной. – Кто бы отказался оттрахать телку, раз уж подвернулся такой шанс? Но ты, – его голос звенит от негодования, – ты предала своих, отказалась от собственного рода, когда начала ублажать этого, сука, монстра.

Я даже не пытаюсь объяснять, что не ублажаю этого монстра. Правда меня не спасет.

– Чего ты хочешь добиться, убив меня? – спрашиваю я, поравнявшись с первыми деревьями на границе его участка. К этому времени я уже почти не чувствую ног.

Нужно что-то делать и побыстрее.

– Отомстить за свою семью.

Я поднимаю брови, хотя он не может этого видеть. Да, знаю, всаднику нравится меня целовать, но сомневаюсь, что моя смерть сильно его огорчит.

– Мору на это наплевать, – говорю я. – Убив меня, ты просто убьешь меня. И только.

Ник пинает меня ногой в спину, и я падаю в снег.

Если у меня и была возможность сбежать, то теперь она испарилась. Ноги закоченели, а сама я лежу на земле. Я растратила время на болтовню с этим злобным мужиком.

– Одной смертью меньше, одной больше, – цедит он, глядя на меня сверху вниз. – Мы тут всё равно все, сука, помираем. А я буду рад избавить мир от шлюхи-предательницы.

Честно говоря, до этого момента ни всадник, ни лихорадка, ни отказ электроники – ничто не воспринималось мной как настоящий Апокалипсис. Даже все эти опустевшие, покинутые жителями города, по которым я проезжала вместе с Мором.

И лишь в эту минуту, когда я лежу в снегу и чувствую, как в спину упирается ружье… Только теперь меня пробивает. Настал реальный Конец Света. Потому что в том мире, где я выросла, какой бы трудной ни была жизнь, при всей нужде и лишениях, мы никогда не восставали друг на друга. Ничего похожего на то, что происходит сейчас.

Я переворачиваюсь и смотрю на ружье.

Ник передергивает затвор.

Вот дерьмо, он действительно собирается это сделать.

Бывает смерть и похуже, чем от пули, думаю я, не сводя глаз с ружейного ствола.

– Опусти оружие, – властный голос доносится из леса позади меня.

Мы с Ником смотрим туда.

Мор стоит в луче лунного света с луком на изготовку, словно какое-то божество. Корона тускло поблескивает.

Ник крепче сжимает приклад.

– Спаси мою семью, и я отпущу ее.

– Я не вступаю в сделки со смертными.

Мор делает шаг вперед, не опуская лука.

– Стой! – кричит Ник. – Если хочешь, чтобы она жила, держись подальше, всадник!

Все это как-то глупо, неправильно.

– И не подумаю, поверь мне.

Я глубоко вздыхаю. Своим хладнокровием и всем своим видом всадник действует на меня успокаивающе.

– Я ее пристрелю! – угрожает Ник, его ярость сменяется паникой: он чувствует, что возможность мести от него ускользает.

– Попробуй, рискни.

Наши с Ником взгляды скрещиваются, и я вижу, как в нем зреет решение все же стрелять.

И тут же его палец жмет на спусковой крючок.

Воздух рядом с моим ухом словно вздрагивает, затем…

Бабах – БУМ!

Я всем телом дергаюсь в такт звуку.

Господи Боже.

Рука сама тянется к груди. Но боли, которую я ждала, нет. Только сделав несколько испуганных, прерывистых вдохов, я понимаю, что не ранена.

Бабах. Бабах – бабах – бабах.

Быстрее, чем я успеваю среагировать и понять, что происходит, Ник дергается, словно приплясывая, пронзенный несколькими стрелами. Он рычит, со стоном бросает ружье и падает на колени. Ощупывает пробитую стрелами грудь.

Я оглядываюсь назад, на Мора, который идет к нам. На его лице – мрачная решимость.

– Она не твоя, и не тебе ее убивать, – говорит он.

Снова повернувшись к Нику, я подползаю к нему и отталкиваю ружье подальше, чтобы не достал. Не могу отвести взгляда от его ран, я как-никак обучена помогать людям. Несмотря на то, что Ника я терпеть не могу, все равно начинаю оценивать тяжесть ранений.

– Не… трогай меня… шалава чумная, – хрипит Ник между тяжелыми вдохами. – Ты самая… настоящая… чертова шлюха.

Услышав скрип дерева, я поднимаю голову и вижу, что Мор уже зарядил лук и снова прицелился в Ника.

– В первый раз я оставил без внимания твои ядовитые слова, – говорит всадник, – но не спущу тебе второго раза.

Ник сипло, надсадно дышит.

– Ты и я… мы оба знаем… это правда. Сколько раз… она тебе… отсосала… чтобы…

Стрела пробивает ему плечо. У Ника вырывается крик, он бормочет что-то бессвязное.

– Скажи еще что-нибудь, смертный.

– Валяй, прикончи меня, – провоцирует Ник. – Эта смерть… быстрее… чем та… которой ты наградил… мою семью.

– Не надо, – прошу я всадника. Он не дал Нику подстрелить меня. Теперь этот тип не является угрозой.

Мор подходит к мужчине, смотрит на него, по-прежнему держа под прицелом.

– Если я и знаю что-то о милосердии, – говорит он, – то лишь благодаря Саре.

Если я и знаю что-то о милосердии, то лишь благодаря Саре.

Всего пару дней назад я сказала Амелии, что всадник на это неспособен.