– Тогда я освобождаю тебя от него! Пойми, ты только мешать будешь, друг, – Марсель изо всех сил старался быть убедительным. – Если вдруг со мной что-то случится, кто сообщит об этом императору? Сгинешь здесь – и кому тогда нужна будет твоя верность? Подумай. К тому же тебе теперь следует заботиться не только о себе, но и о Меланье. Забыл о ней?

– Не забыл, – хмуро отозвался мавр. – Женщина ждет. Долг.

– Твой долг – остаться в живых, чтобы при необходимости рассказать обо всем, что здесь произошло. Так что давай – не спорь со мной.

– И когда мы отправляемся? – спросил Курьян, поглядывая на Мусу, который замолчал, исчерпав свои доводы.

– Вот прямо сейчас и поезжайте, – махнул рукой ученый. – Чем раньше, тем лучше.

– Так сразу?

– А чего ждать? Хорошо еще, если вас отпустят просто так.

Наблюдая за тем, как мужик, растерянно оглядевшись, взял со стола свою походную торбу, Марсель перевел взгляд на мавра, который продолжал неподвижно стоять посреди комнаты.

– Ну, решился?

– Сделаю так, как говоришь, – Муса вдруг успокоился, и теперь его лицо не выражало вообще никаких эмоций.

– Вот и хорошо. С Богом!

Похлопав своего телохранителя по плечу, историк хотел было обнять Курьяна, но вовремя вспомнил о своем статусе и просто кивнул ему.

– Слушай, – неожиданно с надеждой взглянул на него мужик и, отведя ученого в сторону, зашептал. – А может, и ты с нами? Уж как-нибудь провезем тебя. Кирилла-то ведь дружина без маски не видела, верно? Выйдешь, сядешь на коня – и поминай, как звали. Никто и спрашивать не станет. Вернемся в Триполье, тебя там Маруся, поди, заждалась.

– Кто? Почему? – смутился Марсель.

– Ой, да брось! – Курьян всплеснул руками. – Всему селищу известно, что девка по тебе сохнет. Один только ты все носом воротишь. Ну, может быть, кузнец наш еще в облаках витает по глупости своей отцовской.

– Нет, ты ошибаешься.

– Да ну тебя! Баламошка и есть… – оглянувшись, чтобы убедиться в том, что Муса ничего не слышит, мужик продолжил. – Маруся без тебя завянет, будь уверен. Так что не вздумай помирать здесь, понял? Я вижу, что ты упрямый, как осел, но постарайся уж как-нибудь вернуться к нам целым и невредимым. Ее хотя бы пожалей. Все, я сказал. А дальше сам решай.

Многозначительно взглянув на Марселя, Курьян закинул сумку на плечо и, не оглядываясь, вышел из комнаты. Муса, что-то сказав своим молчаливым помощникам, вместе с ними последовал за мужиком. Все произошло так быстро, что ученому даже стало немного обидно. Однако он тут же отогнал от себя эти мысли и прислушался: судя по звукам, его спутники легко миновали стражника, дежурившего в коридоре недалеко от его двери, и вышли наружу. Закрыв глаза, историк, несмотря на то, что всю жизнь проповедовал научный атеизм, попросил Бога, чтобы его друзьям удалось покинуть Киев невредимыми. Опасаясь, что вот-вот услышит звуки борьбы и предсмертные крики, ученый вздрагивал практически от каждого шороха, однако время шло, а ничего не происходило. В конечном итоге, он сделал вывод, что Мусе с Курьяном позволили уехать. Что ж, возможно, он был слишком плохого мнения о местных нравах и зря заподозрил Ладу и Владимира в излишней кровожадности.

Оглядев комнату, ученый вздохнул с облегчением и прилег на лавку, впервые за последнее время по-настоящему расслабившись. Действительно, что могло произойти? Если бы князь хотел убить его, то он, в любом случае, не смог бы помешать ему. Так зачем переживать по поводу того, чего он изменить не в силах? Марсель скрестил руки за головой и закрыл глаза. В этот момент, как ни странно, его больше беспокоил не предстоящий разговор с Владимиром, а то, что сообщил ему Курьян. Его любят. Потрясающе. Он никогда не считал себя уродом, но и красавцем не был. Особенно на фоне молодых парней, которым успела отказать Маруся, он выглядел не слишком впечатляюще. Значит, она разглядела в нем что-то, о чем он и сам не догадывался. Представив себе девушку, которая стояла посреди цветущего луга с венком на голове и смотрела на него, он улыбнулся. Возможно, он рано поставил крест на своей жизни, и счастье, которого он так долго ждал, просто задержалось в пути?

Осторожно приоткрыв дверь в его комнату, волхв, которому Лада рассказала о том, как прошла ее встреча с лже-священником, удивленно поднял брови: судя по всему, он недооценил этого человека – Марсель спал с самым блаженным выражением на лице, какое только можно себе представить. Этот факт еще больше убедил жреца в незаурядности этого упрямца, и он задумался о том, что делать дальше. Любое убийство претило ему, и он искренне переживал по поводу того, что пришлось лишить жизни Кирилла. Однако если тогда у него не было выбора, то теперь еще можно было обойтись без кровопролития. Оставалось только надеяться на благоразумие этого упрямца – ведь он, по большому счету, ничего не терял, даже наоборот.

Остановившись рядом с дружинником, который при его приближении снова впал в бессознательное состояние, волхв погладил свою бороду. Как же быть? Лада была слишком молодой и неопытной, так что, несмотря на силу ее духа, она не могла предвидеть всего. Впрочем, как и он сам. Да, в чем-то его соперник был прав: никто действительно не мог сказать, как те или иные изменения истории повлияют на ее дальнейший ход. Однако Марсель не понимал главного – пространство многомерно. Изменяя прошлое, волхв был намерен изменить только свое будущее, которое не имело ничего общего с будущим ученого. Но люди не обладали подобными знаниями, чему было множество причин. Если бы человек знал о том, что может менять реальность, то давно уничтожил бы саму жизнь, в этом не было никаких сомнений. Не осталось бы ничего – не прошлого, ни настоящего, ни будущего. Жрецы были хранителями этой информации и делали все возможное для того, чтобы она не вышла за пределы их закрытого общества. Так что волхву предстояло сделать сложный выбор – и он понимал это.

Вздохнув, старец с грустью взглянул на посапывающего стражника и вдруг испытал что-то похожее на зависть: вот кто ничем не терзался. Разве не идеальная жизнь? Наверное, именно для сохранения подобного незнания они с Ладой и работали. Возможно, в этом и состоял смысл их существования, а жертвы, которые они приносили своим богам, были лишь малой платой за право видеть свет, в то время как остальные блуждают в потемках? Приняв решение, жрец резко развернулся и направился в комнату своей ученицы, чтобы дать ей последние распоряжения перед завтрашней беседой.

Марсель проснулся от чувства, что вот-вот должно произойти нечто важное. Открыв глаза, он не сразу поднялся, а некоторое время еще лежал, пытаясь собраться с мыслями. На самом деле, все представлялось ему простым и даже в чем-то обыденным. Ему предстояло просветить Владимира на тему того, что происходит у него под самым носом. Дальнейшее его мало волновало. Ему всегда претили доносы, однако волхвы не оставили ему выбора. В конце концов, на войне все средства хороши – банальность этого утверждения подействовала на него неожиданно успокаивающе. Все, что от него зависит, он сделает, а там будь что будет. Князь прислушается к нему? Прекрасно. Решит принять сторону своей зазнобы? Что ж, пусть. Возможно, именно это и должно было случиться – и истории в том виде, в какой он ее знал, предстояло исчезнуть именно сегодня. Не будет ни татаро-монгольского ига, ни шведов, ни французов, ни немцев. Будет что-то другое – может быть, хуже. Или лучше. Кто знает? Рвать рубаху на собственной груди он не собирался. Осознание того, что его кто-то ждет, странным образом изменило само восприятие жизни. Если еще вчера он относился к собственной судьбе с известной долей фатализма, то теперь был намерен постараться выжить. Хотя бы для того чтобы вернуться в Триполье и спросить Марусю, правду ли сказал Курьян.