Жертва показалась на шоссе в половине второго.

– Гля, какая одуревшая, – издевательски хмыкнул наливающийся ледяным нарзаном Бармалютка. – Морда вся красная, глаза оловянные, плетется как зомби!

– Типун тебе на язык, трепло, – отреагировал суеверный Мелюзгаврик на упоминание о живых мертвецах: учитывая темперамент будущей жертвы, из нее мог получиться весьма энергичный ходячий труп. – Приготовься, через минуту будет пора!

Кивнув, Бармалютка сунул в карман просторных летних штанов аэрозольный баллончик и подполз к краю крыши.

– Пошел! – шепотом скомандовал внимательно следящий за дорогой Мелюзгаврик.

Бармалютка легко и бесшумно канул вниз.

Напряженно прислушивающийся Мелюзгаврик услышал произнесенное женским голосом приветствие, потом легкий шорох и приглушенный голос Бармалютки:

– Порядок! Давай вниз!

Торопливо свернув бивак на крыше, Мелюзгаврик сбросил с крыши рюкзак с вещами и спрыгнул сам.

– Сюда, – Бармалютка высунулся из-за угла.

Мелюзгаврик поспешил на зов и увидел подельника, волокущего по траве недвижимое тело.

– Ты с ума сошел?! – возмутился генератор идей. – Куда волоком?! Бери на руки!

Недовольно ворча, Бармалютка с трудом вскинул тело на плечо и, пригнувшись, заспешил к лесополосе. Часто оглядывающийся Мелюзгаврик прикрывал его с тыла, хотя необходимости в этом не было, вокруг оказалось тихо-пусто.

– Порядочек, – удовлетворенно повторил Бармалютка уже в тени деревьев, осторожно устраивая бессознательную дамочку у корней старой кривой березы. – Время?

Мелюзгаврик посмотрел на часы:

– Еще восемнадцать минут!

– Успеем, – Бармалютка потянулся за белой сумкой жертвы.

– Надень это, мало ли, вдруг потом будут снимать отпечатки пальцев, – Мелюзгаврик протянул компаньону резиновые медицинские перчатки.

– Да кому оно надо! – возразил Бармалютка.

Однако перчатки все-таки натянул.

– Ну что? – Мелюзгаврик, вытягивая шею, смотрел, как Бармалютка копается в дамской сумке.

– Ничего нет!

– Уж так и ничего? – не поверил Мелюзгаврик.

Бармалютка передал ему открытую сумку.

– Только три кило всякого мусора! А денег нет!

Забыв про перчатки, Мелюзгаврик, в свою очередь, покопался в торбе, полной разного мелкого женского барахла.

– Похоже, это другая сумка, – резюмировал он. – У той, Жора говорил, подкладка была надорвана, он в дырку деньги и сунул, а здесь шов ровный, чистый, и сама шелковая подкладка совершенно гладкая, без зацепок и катышков. Точно, другая сумка.

– Вот зараза, – огорчился Бармалютка.

– Не переживай, та кошелка наверняка у этой бабы дома, и я придумаю, как до нее добраться, – пообещал Мелюзгаврик.

– Ага. А который час? – спохватился Бармалютка.

– Хочешь спросить, сколько времени осталось? – уточнил Мелюзгаврик. – Тринадцать минут.

– Успеем, – Бармалютка достал из рюкзака плоскую фляжку.

– Смотри, не пролей, – предупредил с беспокойством следящий за ним Мелюзгаврик.

– Открой, – Бармалютка передал ему фляжку, вынул из чехла нож и осторожно разжал зубы бабе, продолжающей пребывать в беспамятстве.

Патентованное аэрозольное средство гарантировало жертве, как минимум, получасовой обморок.

Свинтив крышечку, Мелюзгаврик наклонил фляжку и по лезвию ножа аккуратно влил в рот дамочке примерно полстакана ароматной коричневой жидкости.

– Отличный коньяк, – чутко принюхавшись, заметил Бармалютка. – Армянский, да?

– Молдавский, потом допьешь. Осталось одиннадцать минут.

Следующие пять минут братья-разбойники провели в молчании. Жертва тоже помалкивала, так и сидели в тишине, пока Мелюзгаврик, в очередной раз поглядев на часы, не решил:

– Пора!

Милосские поспешно подхватили бездыханную бабу под руки и быстро поволокли к железнодорожной насыпи. На раскаленные рельсы бессознательная жертва улеглась без возражений. Заботливо поправив тело так, чтобы стальная полоса рельса пришлась аккуратно под талию дамы, Бармалютка цинично сказал:

– Прощай, дорогуша! – отряхнул руки и, бодро насвистывая похоронный марш, заспешил прочь от места будущей драмы.

Мелюзгаврик догнал его уже у гаражей. С приятным чувством хорошо сделанной работы братья Милосские погрузились в припаркованный поодаль автомобиль и укатили в город, не дожидаясь трагической развязки.

До урочного появления электрички оставалось менее двух минут.

Ах, как льстила я себе, надеясь после смерти попасть в рай! Не тут-то было! Судя по всему, меня определили в самое что ни на есть пекло!

Задыхаясь от жары и духоты, я лежала на раскаленной поверхности, и по моему распаренному лицу кто-то энергично возил шершавой мокрой тряпкой. Однако странные у них тут в аду порядки, я лично мою мясо прежде, чем кладу его на сковородку, а не наоборот…

Внезапно, прервав мои невеселые мысли, на меня обрушился ледяной водопад! Едва не захлебнулась!

Нечленораздельно пробулькав нехорошее слово, я открыла глаза и сквозь пелену заливающей их воды увидела возвышающуюся надо мной величественную фигуру в белом. Ой! Неужели добрый боженька внял моим молитвам и перевел меня под свою юрисдикцию?! Но тогда почему же мое состояние по-прежнему далеко от райского блаженства?

– Ну что, очнулась, дура ненормальная?! Или повторить? – пророкотал с небес знакомый голос.

Это же Ирка! Выходит, я еще жива!

– Нормальная, – слабо воспротивилась я, пытаясь приподняться.

Оказывается, подо мной была вовсе не адская сковородка, а раскаленный солнцем бетон двора, и физиономию мою вылизывала не тряпка, а мокрый собачий язык!

– Ненормальная, – упрямо повторила Ирка. – Только ненормальные лакают в такую жару коньяк!

– Согласна, – кивнула я, враз об этом пожалев: казалось, в моей черепной коробке взорвалась граната. – Я, например, в такую жару пью только минералку!

– Да? – фыркнув, Ирка склонилась надо мной и оскорбительно принюхалась. – Тогда почему от тебя разит коньяком?

– Каким коньяком? – искренне удивилась я.

– По-моему, хорошим! Три звездочки, не меньше!

– Слушай, звездочка моя, – теряя терпение, воззвала я к подруге. – Хватит молоть ерунду! Я вообще не понимаю, что происходит? Ты зачем облила меня ледяной водой? Мне холодно!

– В морге тебе было бы еще холоднее! – заявила Ирка.

– В каком морге?!

Надувшись, Ирка молчала.