–Ты не против?

Я вдруг усмехаюсь:

–Спрашиваешь у меня разрешения?

–Хочу услышать это от тебя, чтобы убедиться, что поступаю верно.

–Ты поступаешь верно.– Вижу ее слезы и морщусь:– Не надо.

–Прости,– она быстрым движением пальцев вытирает щеки,– я схожу с ума.

–Тебе страшно – это нормально. Когда ты уезжаешь?

–Сейчас. Родители уже ждут меня дома.

Теперь ясно, почему она пришла так рано. Я киваю, а Пэмроу шмыгает носом.

Солнце лениво выкатывается из-за горизонта. Первые лучи падают на лицо девушки и заставляют мокрые полосы на ее щеках блестеть и переливаться. Бет протирает ладонью лицо и неожиданно достает из внутреннего кармана куртки смятую картонную папку.

–Держи,– говорит она и отдает папку мне. Внутри лежит что-то тяжелое. Я вскидываю брови: внутри оружие, пистолет.– Он может пригодиться.

–Я не возьму.

–Мэтт.

–Это незаконно, Бетани. Зачем мне «браунинг»?

–А зачем тебе спортивный лук и стрелы?

–Это другое.

–Нет,– девушка кладет руку мне на плечо, а я вновь рассматриваю оружие. Она спятила. Я тоже спятил, если возьму его. Это уже не шутки.– Ты должен защищаться.

–Я не хочу. Только не так.

–Это пистолет моего отца. Пусть он будет у тебя. Я уверена, что ты воспользуешься им, только если он действительно будет необходим.

Груз ответственности валится мне на спину. И я киваю, потому что думаю, что смогу его вынести. Холодный металл обжигает пальцы. Я прячу пистолет за пояс брюк, смотрю на Бетани, не выдавая дрожи, прокатившейся по телу.

–Спасибо.

–Мэтт, будьте осторожны. И попрощайся, пожалуйста, от моего имени с Хэрри.

–Почему бы тебе самой это не сделать?

–Я не умею прощаться.

–Но он заслуживает, Бет, чтобы ты сама сказала ему правду.

–Если я поговорю с ним, то буду чувствовать себя еще хуже,– девушка поднимается,– а мне и так трудно бросать вас.

Я задумчиво хмыкаю и почему-то думаю, что трудно ей будет еще несколько минут. Потом она окажется рядом с родителями, далеко от Астерии, и жизнь сразу же перестанет быть трудной. Возможно, жизнь даже станет нормальной.

Встаю со скамейки.

–Как хочешь.

–Я позвоню вам, как только приеду к…

–Не надо,– обрываю я Пэмроу,– не говори, куда ты едешь. На тот случай, если… ну…– Я неопределенно машу руками.– Ты поняла.

–Да, конечно.– Она хлопает себя ладонью по лбу.– Прости. Тогда я просто напишу.

–Договорились.

–Пока, Мэтт. И будь осторожен.

–До меня уже дошло. Иди. Скоро рассветет.

Девушка кивает и решительно спускается по ступенькам. Бетти не оборачивается, а я не машу ей вслед. Она уходит, я захожу в дом, и жизнь продолжается, только уже без упрямой девушки, которая неожиданно в ней появилась.

Я останавливаюсь в коридоре. В одной руке фотографии, в другой пистолет. Сердце неистово тарабанит по ребрам, а я могу думать лишь о том, что в коттедже холодно.

Хмыкаю и иду в гостиную, чтобы разжечь камин.

Я сижу в гостиной, когда дверь подвала распахивается и в коридор выходит Норин.

Женщина покачивается, схватившись руками за голову, опирается о стену и поднимает на меня взгляд, полный недоумения. Она хмурит брови, вслед за ней из подвала выползает Мэри-Линетт. Сестры выглядят ужасно растерянными.

–Доброе утро!– приветствую я их и невольно усмехаюсь. Черт возьми, не верится, что еще ночью эти женщины собирались с лихвой оторваться на вечеринке.– Очнулись?

–Мэттью,– спрашивает Норин, прищурившись,– что… что происходит?

–Вы не помните?

–Все в тумане,– отвечает младшая Монфор, ссутулившись,– но почему?

–Это алкоголь. Так он действует на тех, кто напивается вдрызг.

Норин скрещивает на груди руки и по-птичьи наклоняет голову, словно я спятил и несу чепуху. Но вот Мэри-Линетт тут же краснеет.

–Значит, это был не сон?

–Нет, не сон.

–О боги.

–Быть не может,– противится Норин, вздернув подбородок,– я не могла…

–Могли,– перебиваю я и поднимаюсь с дивана.– Могли что-то напутать с зельем, могли превратиться в мегеру и могли лишить жизни Дэвида Проковски.

–Что?!

–Но не волнуйтесь, этот кретин жив. Я подоспел вовремя.

–Но все ведь не так плохо?– с надеждой спрашивает Мэри-Линетт, я пожимаю плечами и молчу, растягивая интригу, нагнетая обстановку и наслаждаясь тем, как перекошены лица сестер Монфор. Наверняка они не верят ни единому моему слову.

–С вами что-то случилось,– все-таки поясняю я,– вы стали другими. Сбежали, даже пытались прикончить меня. Это я о вас, Норин.

Женщина невинно вскидывает брови.

–Полагаю, было за что.

–Неправильно вы полагаете.

–Но почему мы вели себя подобным образом?– недоумевает Мэри-Линетт.– Мы же все сделали верно: сделали настой, подождали пару часов. Где просчет?

–Возможно, просчета нет,– тихим голосом отвечает старшая Монфор. Она выглядит уставшей и расстроенной. Возможно, что у нее больше нет сил отрицать очевидное.– Какими мы были в молодости, Мэри?

–Раскрепощенными?

–Неуправляемыми и легкомысленными.

–Вы вовремя об этом вспомнили,– кивнув, бросаю я,– очень вовремя.

–Я была уверена, что мысленно мы останемся в своем возрасте,– чеканит Норин и с недоверием смотрит на меня.– Никто не знал, что зелье подействует подобным образом, я никогда не подвергла бы людей риску, если бы сомневалась в своем отваре.

–Что конкретно произошло, Мэтт? Давай по порядку.

Мэри усаживается в кресло, а я подхожу к камину и начинаю рассказ.

–Вы ушли из дома на вечеринку к Логану. Не позволили позвонить Джейсону. Я нашел вас, Мэри-Линетт, еле стоящую на ногах. А вас, Норин, в комнате с Проковски. Я знаю, что он полный кретин, но вряд ли он заслуживал того, что вы с ним хотели сделать.

–Я соблазнила его?– деловито интересуется старшая Монфор.

–Соблазнили? Вы пытались его убить.

–Это следующий этап. Сначала жертву надо заманить в ловушку.

–Не понимаю, о чем вы, но у Дэвида лицо было в черных венах, и он – белый, как стена. Я едва узнал его.