не могли с этим поделать из-за вражды, которой не давал утихнуть Уэст.

Как Монтекки и Капулетти.

– Только это реальные люди, а жизнь – не пьеса, – пробормотала я, укоряя себя.

Это настоящие чувства и эмоции людей…

Я совершенно точно хочу вмешаться, – обратно в магазин я заходила, сконфуженно стиснув зубы.

Мне хотелось, чтобы эта ситуация с Лукасом и Виолой разрешилась, как в «Много шума из ничего».

Но мне не стоило вмешиваться. Я покачала головой и упала в кресло, стоявшее у незажженного камина. Очевидно, Уэст Эллиот был большим ребенком, которому было плевать, что он стал причиной разделения деревни на два лагеря из-за чего-то, что случилось несколько десятилетий назад. Такой мужчина не станет спокойно смотреть, как его младший сын влюбляется в единственную дочь своей бывшей.

Я снова вспомнила грустные глаза Виолы.

Она была такой замечательной девушкой. И заслуживала счастья, в каком бы виде оно к ней ни пришло.

К тому же Лукас Эллиот только что поднялся в моих глазах.

– Мне не стоит вмешиваться, – бормотала я, – мне определенно не стоит вмешиваться.

Вмешиваться плохо.

Ох, черт.

Я совершенно точно вмешаюсь.

Глава пятнадцатая

Небо над Альнстером приобрело сердитый фиолетовый оттенок и расплакалось проливными слезами. За окном дождь барабанил по дороге, море недовольно рокотало, вздымаясь и пенясь.

От сырости стало так холодно, что я зажгла камин в магазине.

Я проснулась от дождя, который все никак не утихал. Виола осмелилась присоединиться к нам с Каро, но больше никто не рискнул показаться в «Много шума из-за книг».

Каким-то образом этот день стал одним из самых идеальных за все время моего пребывания в Англии. Каро свернулась калачиком в кресле у камина с «Рассказом служанки»[19], а Виола устроилась на одеяле из искусственного меха, которое я принесла сверху. Она лежала на боку, подставив локоть под голову, и листала страницы «Грозового перевала»[20].

Я сидела в соседнем кресле, поджав под себя ноги, и по-прежнему была намерена перечитать все пьесы Шекспира за время моего пребывания в Англии, поэтому я читала «Гамлета».

– Я просто скажу это, – Виола захлопнула «Грозовой перевал». – Все персонажи этой книги не вызывают симпатии. Как подобный роман может меня заинтересовать, если каждый чертов персонаж в нем мне не нравится?

Я усмехнулась:

– Может быть, дело в том, что ты читаешь его как роман, а это не так.

Она нахмурилась:

– Я видела фильм. Это определенно роман.

Рассмеявшись, я повернулась к Виоле.

– В фильмах и телевизионных экранизациях он всегда кажется эпическим романом, поэтому возникает ошибочное представление, будто бы эта книга – роман. Если ты будешь читать ее как роман, ты возненавидишь. «Грозовой перевал» – это книга о двух не очень приятных людях, делающих не очень приятные вещи. Речь идет не о влюбленных, а о двух людях, одержимых друг другом за гранью допустимого. Это готично, сюрреалистично и очень затягивает, как только перестаешь думать, что это роман. Это история любви. В этом вся разница.

Виола подумала и кивнула:

– Хорошо, может быть, мне стоит дать этой книге еще один шанс. Но в другой раз. У меня настроение для чего-то более романтичного.

Действительно.

В литературе или в реальной жизни?

– Тебе не хватает подобного в жизни, да?

Услышав мой вопрос, Каро опустила книгу, чтобы послушать ответ Виолы. Та вздохнула и села, обхватив ноги руками и притянув их к груди.

– Я бросила своего парня две недели назад, перед концом семестра, – ее верхняя губа скривилась. – Ноа. Играет в баскетбольной команде. Он изменял мне с одной из чертовых чирлидерш.

– Мне жаль, Ви, – посочувствовала Каро.

– Да, мне тоже. Он полный идиот, – я нахмурилась, увидев, как она смущенно поморщилась. – Ты единственная в своем роде, Виола. Умная, веселая, преданная, добрая, остроумная, и, хотя это не так уж важно, ты обладаешь такой удивительной красотой, которая заставляет людей оборачиваться тебе вслед.

Каро кивнула:

– Она правду говорит.

Виола смущенно улыбнулась:

– Ну, когда ты так говоришь, начинает казаться, будто я – фантастическая девушка, – она посмотрела на нас обеих с несколько робким выражением лица. – Если хотите знать правду, я думаю, мне нужно было, чтобы Ноа мне изменил, – заметив мой пристальный взгляд, Ви пояснила: – Каро подтвердит, что это не всегда просто – расти в маленькой деревушке, будучи дочерью белой женщины и черного мужчины. Не пойми меня неправильно, большинство людей вели себя нормально. Они не обращали внимания на мой или папин цвет кожи. Но были некоторые – и мне жаль это говорить – люди старшего поколения, которые ясно давали понять, что не одобряют нас, – в ее глазах промелькнула злоба. – Не только вражда разделила людей тридцать лет назад. Дело было еще и в том, что белая девушка привела к себе домой чернокожего мужчину.

Я покачала головой, испытывая отчаяние от такого вопиющего невежества.

– Мне очень жаль, Виола.

Она пожала плечами, но я знала, что за безразличием скрываются ее настоящие чувства.

– Мое детство здесь не было ужасным. Просто мне кажется, что меня заставляли чувствовать себя особенной, и этого не случилось бы, расти я в городе. В восемнадцать лет я была рада уехать отсюда в Ньюкасл. И когда я там оказалась, – она смущенно рассмеялась, – что ж, когда я туда приехала, то оказалась очень популярной. Парни приглашали меня на свидания, девушки хотели со мной дружить. Мама и папа всегда учили меня верить в себя, любить свое отражение в зеркале, поэтому не могу сказать, что я не была уверена в себе или что я себе не нравилась… но от всего этого внимания я стала высокомерной. Я знала, что я умница. Знала, что я хорошенькая. Измена Ноа вернула меня с небес на землю, и я думаю, что мне было это нужно.

Я разинула рот.

Виола нахмурила брови.

– Что?

Где-то минуту я подыскивала слова, не желая отчитывать ее. Но мое негодование взяло вверх.

– Ты унижала других людей или заставляла их чувствовать, что они чем-то хуже тебя?

Она казалась возмущенной.

– Конечно же нет.

– Тогда какого черта ты считаешь, что тебя нужно было возвращать с небес на землю при помощи измены Ноа? Виола, ты можешь быть уверенной в себе и считать, что ты умная и хорошенькая, что ты заслуживаешь самого лучшего. К сожалению, мы живем в обществе, в котором говорим детям, что им нужно быть успешными и уверенными в себе, а когда они такими становятся, мы говорим им, что нужно заткнуться и быть скромными.