Я одевалась как женщина и выглядела как женщина, но говорить на языке мужчин я могла с легкостью. Все были заинтригованы моей игрой, моим образом жизни и компанией девушек, которых я нанимала. Теперь я водила «бентли», оплачивала свою долю в частных полетах, наравне со всеми платила за столик в клубах. Я наняла помощницу для организации повседневных дел, у меня был повар, и, таким образом, от бытовых мелочей я была избавлена. Я больше не поддерживала отношения с близкими людьми. Я целую вечность не общалась с Блэр или кем-то из моего прошлого. Я никому не звонила, и постепенно мне тоже перестали звонить. Члены моей семьи были в курсе, что я руковожу покером, они знали, что я зарабатываю (и трачу) много денег, но, насколько возможно, я старалась не обсуждать с ними эту тему. Они не одобряли меня. И я пришла к выводу, что не нуждаюсь в их одобрении.

У большинства девушек в голове крутятся только сердечки и звезды. У меня – доллары. Я управляю деньгами, подбираю новых игроков, я нахожусь в постоянном поиске новых сделок, новых возможностей. Я – кровь и плоть игры, она моя. И в связи с моей возросшей ролью в организации всех процессов игры я недавно понизила долю Диего с пятидесяти до двадцати пяти процентов. В конце концов, я несла все риски, я выполняла функцию банка, именно я подыскивала игроков и делала все, чтобы они были довольны. Диего же был просто дилером, который приходил, делал свою работу и уходил. Я работала двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. И все же я не могла отделаться от щемящего чувства вины.

Как и следовало ожидать, Диего был расстроен.

– Жадность – единственное, что похерит всю эту историю, – был его комментарий, хотя он и смирился со своей участью. Его слова эхом отдавались у меня в голове, и я ощущала, как растет во мне чувство вины.

Молли, пора становиться взрослой, говорила я себе. Ты не в университете и не зарабатываешь популярность у публики. Бизнес есть бизнес, думала я. Это выражение очень полезно, когда надо оправдать жадность и отсутствие милосердия. И в последнее время я часто ее использовала.

Я выпила еще один стакан виски. Мне не хотелось копаться в себе, не хотелось думать о том, кем я была и кем стала. Я хотела наслаждаться жизнью, ради которой я так тяжело трудилась.

Мы все были пьяны, и я развлекала мою невольную аудиторию байками с покерного стола. Краем глаза я видела, что Дрю хмурится, глядя на мое поведение, но сделала вид, что ничего не замечаю.

Разделять личную жизнь и покер стало теперь совершенно невозможно. Я ложилась спать и рядом собой на подушку клала оба моих телефона: один для покера, другой для всего остального. Много раз мне приходилось тихонько выбираться из нашей с Дрю постели посреди ночи, чтобы разрешить какую-то проблему или уехать за деньгами. Игроки имели преимущественное значение, и моя личная жизнь страдала от этого… Правило таково, что, если игрок звонит тебе в четыре утра и говорит, что у него для тебя деньги или чек, ты встаешь и едешь, потому что в четыре пятнадцать денег или чека может уже не быть. Такова реальность.

В далеком прошлом остались вечера, когда мы с Дрю, выпив бутылку вина, забредали в итальянский ресторанчик и сидели там до закрытия, и у нас всегда были темы для разговоров и поводы посмеяться. Было что-то, что его тревожило, и, хотя он никогда не говорил о этом, я чувствовала в нем перемену. Он был несчастен, не удовлетворен своей жизнью. В наших отношениях пролегла заметная трещина.

Когда мы в конце концов заканчивали рабочую неделю, вместо того чтобы радоваться обществу друг друга или позволить себе роскошь столь необходимого обоим сна, мы с отправлялись в компании друзей в модный ресторан, а потом в какой-нибудь клуб, где оба погружались в громкую музыку и нескончаемый алкоголь. Моя жизнь превратилась в постоянную погоню за все большими заработками и тусовку. Дрю все чаще стал появляться на вечеринках без меня, особенно в те вечера, когда я работала. Потом он начал ходить на мальчишники, куда меня не приглашали. Мне было известно, что там происходит. Я провела достаточно времени рядом с покерными столами и получила такое образование, какого ни одна женщина не захочет иметь. Я доверяла ему, но мне не хватало тех дней, когда он хотел, чтобы я была рядом.

Наступили первые дни июня. Мы с Дрю решили снова провести лето в его доме в Малибу, и я надеялась, что там нам удастся вернуть наши прежние отношения.

Накануне вечером он уехал в город. На следующий вечер у нас был запланирован обед с его родителями. Он опаздывал, и я начала дергаться. Чтобы успокоиться, я решила погулять вдоль пляжа. Солнце уже заходило, и красота была необыкновенная. Когда я вернулась, Дрю по-прежнему не было.

Я все больше беспокоилась. Каждый раз, когда я набирала его номер, я попадала на автоответчик.

И наконец раздался звонок с незнакомого номера.

– Молллл, – заплетающимся языком произнес Дрю.

– Где ты?

Ответ его был сумбурным. В трубке слышался чей-то смех.

– Я остаюсь в городе. – Он силился перекричать шум. – Приезжай.

Мы оба знали, что он не хотел этого.

– Здесь так красиво. – Я еще боролась, хотя знала, что это бесполезно. – И мы должны идти к твоим родителям на обед. Хочешь, я заеду за тобой?

В трубке послышалось какое-то шуршание, и связь оборвалась.

Из глаз у меня покатились слезы разочарования, но оно тут же сменилось болью. Как бы я ни избегала смотреть правде в глаза, я должна была признать то, что поняла уже давно: все кончено. Я не могла больше делать вид, что не понимаю этого. События последних двух с половиной лет пронеслись перед моими глазами. Дрю был моей первой любовью. Я вспомнила, как все начиналось, когда наши отношения были такими нежными и невинными. Когда я думала, что он может быть тем самым, единственным.

Я вышла на пляж и опустилась на песок около воды. Я знала, что должна сделать. Знала, потому что это было нужно нам обоим. Ему нужно остаться молодым и свободным, а я на самом деле не могу построить нормальные отношения из-за своей работы. Я подтянула колени к груди и почувствовала острую боль при мысли, что теряю его навсегда. Я не могла представить свою жизнь без него. Дрю был больше чем бойфрендом – он был моим лучшим другом, моей семьей.

Дрю вернулся на следующий день к вечеру, когда я лежала на пляже. Я даже не спросила, где он был. Слезы душили меня.

Он подошел и начал извиняться.

Я схватила его за руку:

– Все в порядке, просто пришло время. Для тебя важна жизнь, а для меня – работа.

Он отвернулся, и на какое-то мгновение я подумала, что увижу слезы в его глазах. Он обнял меня, и я расплакалась на его груди. Он не отпускал меня, но я поняла, что он готов согласиться. Мы долго сидели, не шевелясь.

Я закрыла лицо руками и зарыдала. Я не знала, как уйти, я чувствовала, что, как только я выйду за дверь, все, что было, исчезнет навсегда. Я никогда не смогу больше поцеловать его, никогда не проснусь рядом с ним. Раньше у нас была общая жизнь, а теперь она закончилась.