class="p1">– Знаешь, Джек такой доверчивый, – сказала Ира. – Он очень дружелюбный. Скоро нужно будет делать ему прививки.

На следующий день старший лейтенант Коньков сидел у Жука и пересказывал ему отчёт Понятых о встрече с Демидиным. Жук выключил свою лампу и слушал Конькова, откинувшись в кресле и прикрыв глаза. В последнее время он пользовался каждой возможностью давать отдых глазам. Перед Коньковым лежали чистый лист бумаги и ручка.

– Давай успокоимся и сочиним рапорт для Лакова. Ты готов? – сказал он.

– Готов, – ответил Коньков.

– Что нам известно? – начал Жук. – Известно, что 27 сентября в Концертном зале исчез наш сотрудник Демидин. Произошло это в присутствии многих свидетелей, включая Понятых. Так?

– Так.

– Демидин курировал группу «древляне», которая использовалась им для экспериментов. Три дня назад Понятых посетил собрание группы. Присутствующие наблюдали похожее на Демидина изображение, в головном уборе в форме сферического шлема. Изображение беседовало с присутствующими и предложило Понятых передать привет Миронову. Понятых утверждает, что Миронова не знает. Миронов сообщил, что с Понятых не знаком. И то и другое подтверждается нашими сведениями. Всё правильно?

– Да.

– Записывай.

Жук подождал немного, пока Коньков закончит записывать, и спросил:

– Что-нибудь ещё?

Коньков подумал и добавил:

– Изображение Демидина говорило, что он находится в каком-то месте с развитой техникой, куда древляне тоже смогут попасть, если будут делать, что им скажут.

– Вот-вот, и это запиши, – сказал Жук, потирая глаза.

Генерала Лакова отчёт старшего лейтенанта Конькова заставил задуматься. Само по себе исчезновение Демидина его не интересовало. Ну, удрал в Америку. Скорее всего, в Америку. Лаков и сам бы удрал, но ему и в Москве было неплохо.

Но игнорировать такое было бы неосторожно – кто знает, кому этот рапорт попадётся на глаза. У него могут спросить, почему он бездействовал. Но и действовать не хотелось. Ведь ситуация всё ещё была чрезвычайной – исчез сотрудник. Значит, и реакция начальства может быть чрезвычайной, что было бы не в интересах Олега Борисовича.

Поразмыслив, Лаков нашёл гениальное решение. Он заставил Конькова переписать рапорт и лично настоял на некоторых формулировках. Теперь текст звучал политически правильно и чрезвычайно глупо – такое наверху, скорее всего, проигнорируют. Разведут руками и скажут, что Олег Борисович окончательно рехнулся. Пусть думают, что рехнулся, зато дела у него идут хорошо.

Олег Борисович ещё раз перечитал текст и остался им очень доволен.

«Двадцать седьмого сентября 1989 года в 19 часов 47 минут в Большом Концертном зале произошло исчезновение Демидина Константина Сергеевича, курировавшего секту “древляне”, которую он пытался использовать для экспериментов в области так называемой психологической оптики.

Пятнадцатого ноября “древляне” собрались на встречу, на которой присутствовал наш сотрудник Понятых.

Участники встречи наблюдали голограммное изображение головы Демидина. Изображение разговаривало с присутствующими и навязывало враждебные воззрения.

Изображение утверждало, что находится в стране с развитой техникой, предположительно в США, и приглашало туда остальных, при условии их полного повиновения. Изображение предложило Понятых передать привет нашему сотруднику полковнику Миронову, по всей вероятности, чтобы доказать свою осведомлённость о нашем кадровом составе.

По результатам проведённого анализа предлагаем следующую версию происшедшего:

1) Демидин Константин Сергеевич стал предателем и бежал в США, где был вовлечён в подрывную деятельность ЦРУ;

2) по заданию ЦРУ Демидин вошёл в контакт с древлянами. Желая произвести впечатление на присутствующих и склонить их к сотрудничеству, он использовал голограммы.

Предлагаю поручить Понятых войти в доверие к Демидину и начать с Демидиным игру».

Григорий Илларионович Литвинов получил копию этого текста раньше, чем Лаков его отправил, и немедленно побежал к Наине Генриховне.

Дочитав, Наина Генриховна улыбнулась:

– Мило. Это он сочинил, чтобы начальство развело руками и поскорее обо всём забыло. И нам хорошо – древлян они пока трогать не будут. И Понятых приказано контактировать с Демидиным. Кажется, Демидин привязан к этому Понятых.

– Вы помните, Наина Генриховна, Демидин расспрашивал Понятых о его сне? – спросил Литвинов.

– Действительно, – заинтересовалась Наина Генриховна. – О чём они там говорили?

– Сначала спросил, не видел ли Понятых недавно сны. Потом – не помнит ли он какой-нибудь из них. Понятых ответил, что не помнит.

– И о чём это нам говорит, Григорий Илларионович? – задумалась Наина Генриховна.

Литвинов решил дать начальнице возможность догадаться самой. Поэтому он состроил озадаченную физиономию и молчал.

– Демидин подключался к сознанию Понятых без нашего ведома, – решила Наина Генриховна.

– Похоже на то… – согласился Литвинов. – А что вы думаете об остальных древлянах?

– Лель, блондинчик этот кудрявенький, – перспективный, – сказала Наина Генриховна. – На Есенина похож. Вам не кажется?

– Есенин – поэт не моего круга, – высокомерно ответил Литвинов.

– Вы, Григорий Илларионович – сноб и аристократ, хоть и бывший военный доктор, – улыбнулась Наина Генриховна. – Так что вы думаете об этом Леле?

Литвинов неопределённо промычал.

– Понаблюдаю я за ним, пожалуй, – решила Наина Генриховна. – Настройте на него аппаратуру.

Она хотела сказать ещё что-то, но остановилась. В комнате неожиданно потемнело. «Что это со мной?» – подумала она. Но она уже догадывалась. Её прошиб озноб.

– Что с вами? – испуганно спросил Литвинов.

В её ушах усиливался гул, словно она стояла на аэродроме. Литвинов беззвучно шевелил губами.

– Идите! – сказала она, не слыша своего голоса. – Уходите же! Ну!

Глава 22

Приказ отдать Демидина американцам

Литвинов едва успел выскочить из кабинета, как Наину Генриховну начали инструктировать снизу. Со стороны это выглядело так, будто она рухнула на пол и потеряла сознание, но на самом деле её тело взяли под контроль операторы, находившиеся где-нибудь в Ыгре.

На несколько минут её оставили на полу, и она лежала, думая о том, что эти идиоты, наверное, потеряли приказ, который должны были ей зачитать, или вообще ушли обедать и о ней забыли. Но минут через десять её заставили прокричать приказ самой себе:

– Демидина отдать американцам при любых обстоятельствах.

Наина Генриховна почувствовала, что ей вернули возможность управлять своим языком.

– Ваша покорная рабыня, – ответила она, пытаясь отдышаться. – Что значит «при любых обстоятельствах»?

Ей не соизволили ответить и, прежде чем отпустить, заставили стукнуться пару раз головой об пол – просто так, на прощание. «Будет обидно, – подумала она, – если эти дебилы изуродуют мне нос».

Но она напрасно беспокоилась – на ней не осталось ни одной ссадины.

Она привела себя в порядок и вызвала Демидина.

– Скажите, Константин Сергеевич, – спросила она его почти ласково, – когда у нас был сеанс связи с древлянами, вы Понятых расспрашивали о каких-то его снах, помните?

Демидин замер.

– Просто скажите правду, – посоветовала Наина Генриховна. – Вы всё равно не сумеете соврать.

Она посмотрела