поднять одну руку под углом в сорок пять градусов. Когда мы делаем это в обычном режиме, с открытыми глазами, наша нервная система дает сигнал соответствующим мышцам, и мы поднимаем руку. Мы выполняем это немедленно и видим результат; приказ выполнен, и мы теперь можем отдать приказ опустить руку в первоначальное положение. Ощутили ли мы это движение руки? Вряд ли. Рука – это инструмент, и происходящее мало отличается от нажатия кнопки, которое подняло бы вверх искусственную руку. Здесь важен результат, а не процесс. Если же, в отличие от обычной методики, мы хотим сосредоточиться на опыте движения, то должны попытаться забыть о конечной цели и двигать рукой настолько медленно, чтобы почувствовать, как она двигается – от легкого движения ладони вверх из состояния покоя к моменту, когда она «окажется в воздухе», затем все дальше и дальше до тех пор, пока рука не достигнет более-менее запланированной высоты, а затем мы снова опускаем руку вниз, пока она не достигнет полной неподвижности. Любой, кто проделает это несложное упражнение, заметит, что он ощущает движение руки, а не просто является свидетелем «движения». Он также поймет, что настолько сосредоточен на осознании этого движения, что не думает и не размышляет о нем; он может думать или размышлять о нем до или после, но в процессе осознания мышление исключается.

Тот же принцип заложен в «искусстве движения» (преподаваемом Катей Делаковой) и в древней китайской традиционной системе движений «тайцзи-цюань» (последняя особенно рекомендуется, поскольку сочетает элементы «чувственного осознания» с состоянием сосредоточенной медитации[46].

Такая же разница между осознанием и мышлением существует также в плане осознания наших чувств и настроений. Если я осознаю чувство радости, любви, печали, страха или ненависти, это означает, что я чувствую, и это чувство не подавляется; это не означает, что я думаю или размышляю о своих чувствах. Будет также правильным сказать «я сознаю» (по-английски «I am conscious») свои чувства; здесь слово «сознавать» происходит от латинского корня con = c и scire = знать, то есть соучаствовать в знании или «с бодрствующими умственными способностями». «Быть сознающим» содержит активный элемент, подобный понятию «осознавать». Немецкий эквивалент, Bewusstsein, даже более выразителен; bewusstes Sein = сознательное бытие (до восемнадцатого столетия в философской литературе использовалось выражение «bewusst Sein»).

До сих пор я обсуждал осознание того, что не скрыто. Другой вид осознания – осознание того, что скрыто. Осознание того, что скрыто, – то же самое, что осознать бессознательное (подавленное) или сделать сознательным то, что подавлено, поскольку, как правило, требуются активные усилия, чтобы нечто бессознательное стало сознательным. Мы можем также назвать этот процесс раскрывающим или выявляющим осознанием.

Две самые далеко идущие, шокирующие критические теории в начале последней стадии индустриального общества были созданы Марксом и Фрейдом[47]. Маркс показал движущие силы и конфликты в общественно-историческом процессе, Фрейд же сконцентрировался на критическом осмыслении внутренних конфликтов. Обе теории были направлены на освобождение человека, хотя концепция Маркса была более всесторонней и меньше ограничена своим временем, чем у Фрейда. Обе теории имели общую судьбу в том смысле, что вскоре потеряли свое самое важное качество – критическую и потому освобождающую мысль – и были превращены большинством своих «верных» последователей в идеологии, а их авторы – в идолов.

Мысль о том, что критический анализ Фрейда и Маркса может рассматриваться как выражение одной и той же идеи в двух различных измерениях, базируется на одном фундаментальном соображении.

Осознание имеет отношение не только к выявлению внутренних конфликтов, но также и к конфликтам в социальной сфере, которые отвергаются и гармонизируются идеологиями (социальными рационализациями). Поскольку человек является частью общества и не может существовать вне социальной структуры, иллюзии относительно социальной реальности влияют на ясность его сознания и тем самым также препятствуют его освобождению от иллюзий относительно самого себя. Возможность видеть и – в равной степени – слепота неразделимы. Критическая способность человеческого сознания такова: считать, что можно видеть себя изнутри, но быть слепым относительно внешнего мира, все равно что утверждать, будто свеча светит только в одном направлении, а не во все стороны. Свет свечи в данном случае означает способность разума к критическому, прозорливому, вскрывающему суть вещей мышлению.

Здесь должны возникнуть два вопроса: возможен ли освобождающий эффект осознания, и если да, то каким образом? И более того – так ли уж желательно это осознание?

Не может быть сомнений в том, что такой эффект возможен. В истории есть много примеров того, как человек сбрасывает цепи иллюзий и докапывается до самой сути и соответственно до причин тех или иных явлений. Я имею в виду не только «великих», но и множество самых обычных людей, которые иногда по неизвестным причинам отбрасывали иллюзии, застилающие им глаза, и начинали видеть. Подробней об этом будет сказано ниже при обсуждении психоанализа.

Один из ответов на вопрос, почему это возможно, по-видимому, содержится в следующем рассуждении. Прочность положения человека в мире зависит от степени адекватности его восприятия реальности. Чем менее оно адекватно, чем сильнее он дезориентирован и соответственно не уверен в себе, и поэтому нуждается в идолах, чтобы на них положиться и тем самым обрести эту уверенность. Чем более оно адекватно, тем крепче он будет стоять на своих собственных ногах и рассчитывать на собственные силы. Человек подобен Антею, который получал энергию от прикосновения к матери-земле и которого можно было убить, только продержав его достаточно долго в воздухе.

На вопрос о том, стоит ли сбросить пелену с глаз, ответить сложнее. Многие согласятся с тем, что стоит, поскольку проникновение в сущность скрытых конфликтов способствует их конструктивному разрешению и, следовательно, большему благополучию. Именно этого ожидал Маркс, если рабочий класс осознает свое собственное положение. Если рабочий класс избавится от иллюзий, то построит общество, в котором иллюзии будут не нужны (и это можно было сделать, так как созрели исторические условия). Фрейд верил, что понимание скрытых конфликтов между силами сознательного и бессознательного приведет к излечению от неврозов.

А если конфликт нельзя разрешить? Не лучше ли человеку жить с иллюзиями, чем с болезненной правдой, которая не поможет ему освободить себя в реальной жизни? Если, как полагали Маркс и Фрейд, религиозные учения являются иллюзией, то, может, они необходимы для выживания человека вообще? Что с ним произойдет, если он отбросит эти иллюзии и не испытает ничего, кроме отчаяния, не увидев шансов на создание более гуманного общественного строя и повышение личного благополучия? Или если садист, одержимый человек познал корни своих страданий, но в силу