9. К тому моменту, когда фундамент поднялся на два локтя от земли, как рассказывает вышеупомянутый Стратигий[1012], названый брат императора, который и записывал расход, было истрачено 452 кентинария золота[1013]. Ведь каждый день из дворца привозили серебряные милиарисии[1014] и складывали их в орологии, и все, кто поднимал камни, получали в день по одной серебряной [монете], чтобы никто из них не унывал и не ругался. Ведь один из носивших камни, разгневавшись и зароптав, упал на землю и расшибся. А выдачу эту производил вышеназванный Стратигий, хранитель царской казны, который был также духовным братом императора Юстиниана. Когда же были возведены столпы и поставлены большие колонны – и римские, и зеленые[1015], – император отказался от полуденного сна, но с большой заботой и тщанием вместе с кувикуларием Троилом[1016] надзирал за резчиками, каменотесами, плотниками и всеми строителями. Наблюдая за ними, он призывал их к усердию. И для этого, помимо жалованья, он одаривал рабочих раз или два в неделю, когда одной номисмой, а когда и больше. Приходил туда император одетым в белое и простое платье изо льна, с темным судáрем[1017] на голове, а в руке держал тонкий посох.

10. Когда возвели своды правых и левых хор и перекрыли их коробовыми сводами[1018], было решено привезти милиарисии из дворца распорядителю[1019], потому что была суббота. Шел уже третий час дня[1020], и Стратигий приказал рабочим и мастерам[1021] идти на завтрак. Спустился и вышеупомянутый Игнатий, первый строитель и механик, оставив своего сына наверху – там, где возводили верхнюю правую часть хор, – чтобы тот присматривал за всеми строительными инструментами. Мальчику же было лет четырнадцать. Так вот, когда мальчик [там] сидел, явился ему евнух, облаченный в сияющие одежды и прекрасный видом, как будто посланный из дворца, и говорит отроку: «Чего ради не завершают скорее Божье дело трудящиеся, но оставив его, отправились есть?» Мальчик отвечает: «Господин мой, они скоро придут». Тогда тот снова говорит: «Пойди позови их, ведь я спешу скорее закончить постройку». Когда же мальчик попросил его не уходить, чтобы не пропали все инструменты, евнух ответил: «Ступай быстрей и скажи им скорее прийти, а я клянусь тебе, чадо, так: во имя строящейся ныне Святой Софии, которая есть Слово Божие, я не отойду отсюда, ибо Божие Слово поставило меня здесь служить и охранять, покуда ты не вернешься».

Услышав это, мальчик побежал, оставив ангела Господня сторожить на хорах здания. Спустившись и найдя своего отца, начальника стройки, вместе со всеми остальными, мальчик рассказал им все. И отец, взяв мальчика, повел его на царский завтрак, ведь император тоже был там на трапезе в молельне Иоанна Предтечи, что у орология. А император, услышав рассказ мальчика, позвал всех своих евнухов и стал показывать их ребенку по одному, спрашивая: «Не этот ли?» Но мальчик воскликнул, что никто из них не выглядит как тот евнух, которого он видел в храме. Тогда император понял: «Это ангел Господень, и слова и клятва его известны». Когда же мальчик сказал, что тот был в белых одеждах, что от его щек исходил жар и лик его был преображенным, император громко восславил Бога: «Бог благоволит этому делу! В немалом был я раздумье, как же мне назвать храм». И с этих пор храм получил название «Святая София», что означает Слово Божье[1022].

Поразмыслив, император сказал так: «Нужно не позволить мальчику вернуться в храм, чтобы навеки охранял тот ангел Господень, как поклялся. Ведь если мальчик вернется и окажется в здании, то ангел Господень удалится». Когда император посоветовался с лучшими членами сената и священными пастырями, они сказали ему не посылать мальчика на стройку, учитывая клятву ангела, чтобы Божий посланец хранил храм до скончания мира. Император, одарив мальчика и осыпав почестями, отправил его, с согласия отца, в ссылку на Кикладские острова. А слова ангела к мальчику – что он, [посланный] Богом, будет охранять храм, были произнесены с правой стороны от столпа верхней арки, поднимающейся к куполу[1023].

11. Когда же строители дошли до второго яруса, возвели верхние колонны и своды и перекрыли все кругом[1024], император стал печалиться из-за того, что не было у него достаточно золота. И вот, когда в субботу, в шестом часу[1025], уже ко времени позднего завтрака, император стоял на хорах здания, собираясь возводить купол, и всё терзался, явился ему евнух в белых одеждах и сказал: «Что печалишься ты, владыка, о деньгах? Прикажи завтра [кому-то] из твоих вельмож прийти поскорее, и я доставлю тебе чеканного золота, сколько захочешь».

На следующий день появился евнух и застал императора идущим для наблюдения за стройкой. И царь дал ему Стратигия, квестора Василида[1026] и патрикия Феодора по прозвищу Колокинф, который был также префектом[1027], до пятидесяти слуг и двадцать мулов с двадцатью переметными сумами[1028]. Взяв их, евнух вышел через Золотые ворота. И когда они прибыли к Трибуналию[1029], перед посланными предстали чудесно выстроенные дворцы. Когда же они сошли с лошадей, евнух повел их вверх по чудной лестнице. И, достав сияющий медный ключ, он открыл покой, и [там], как рассказывает магистр Стратигий, пол был целиком устлан и заполнен чеканным золотом. Взяв лопату, евнух положил в каждую суму по четыре кентинария золота – всего восемьдесят кентинариев. И отдав им, отослал к императору. Заперев перед ними покой, в котором были монеты, он сказал им: «Вы отвезите это императору, чтобы он истратил на строительство храма». А евнух остался там. Отправившись, [посланники] привезли императору золото, и пораженный император сказал им: «В какое место вы ездили, и кто был этот евнух?» Тогда они поведали ему обо всем: и о местоположении его дома, и о том, что там было золото, рассыпанное по покою в великом изобилии. Император с нетерпением ожидал, что евнух придет к нему, но поскольку тот не появлялся, император послал к евнуху своего аколуфа[1030]. Найдя то место, на котором они видели дворцы, совершенно необитаемым, он возвратился и доложил обо всем императору.