Или шалаш все вместе идут строить. Или штаб. Мы с пацанами вертолёт строили между гаражом и забором, но сначала его в огороде пытались возвести, только он развалился, поэтому за гараж ушли. И девочка одна с нами бегала, её медсестрой назначили в экипаже, Лёшка от матери ей целый медкомплект принёс, системы, шприцы, зажимы, бинт. А однажды мы под домом штаб устроили, почистили там, натащили старых половиков и всякого тряпья, чтобы мягко и тепло сидеть, полочки прибили, принесли свечки и рассказывали страшилки. Только когда взрослые узнали, то устроили нам взбучку за то, что свечки под домом жгли, испугались, что пожар устроим, дом-то деревянный был.

Ну а летом с речки не вылезали, купались и рыбу ловили, кто на удочку, а малышня банками на хлеб. Зимой тоже много гуляли, невзирая на морозы, из снега крепости строили и битвы снежками устраивали. На санках катались с горки. А однажды траншею на зиму закопать забыли, и в неё кучу снега намело. Так мы всю зиму в ней обитали, всю ходами изрыли, катакомбы получились.

А если на улицу не выпускали, так в пластилиновых человечков дома играли, как соберёмся у кого-то из друзей, стащим табуретки в комнату, и каждый под своей табуреткой гараж строит, кубиками загородим стенки, машинки поставим, ружей налепим и патронов из спичек наломаем. А весной кораблики из пенопласта делали и по ручьям пускали. Ещё сосульки грызли, но этого не советую, грязные они.

— А на ручье сосульки можно?

— Ну там они почище будут, уж лучше в ручье, чем с крыши. Только откуда в ручье сосульки?

— А вот и есть. Могу показать хоть сегодня.

— Сегодня вряд ли получится. И вообще, заболтались мы с тобой, батя твой наверное потерял меня. Ругаться будет.

— Скажем, что ты на перевязку ходил. Давай я тебе буду перевязки делать, а ты мне ещё что-нибудь интересное расскажешь.

— Договорились. Может и на ручей сходим.

— Вот увидишь, там лёд, и с него капает, поэтому сосульки.

— Да ну?! — преувеличенно удивился я. Кажется, шанс выбраться отсюда у меня будет. Надо только грамотно мальчишку обрабатывать. Бедолага, растёт в одиночестве, станем друзьями, так он сам меня выпустит.

— Я тебе сосульки, а ты мне покажешь, как шалаш строить или штаб?

— Конечно. Это проще простого.

— Ну всё, пойдём в кабинет.

— Александр, посиди немного, сейчас освобожусь, — с порога кивнул мне Боцма́н. Он сидел за столом и что-то писал.

Ну вот, а мы боялись, что меня потеряли. Деловой человек всегда занят.

— Где задержался? — не переставая писать, спросил он.

Блин, и всё замечает. Одно другому не помеха.

— На перевязке у Янчика был.

— Ясно. О чём он спрашивал?

— Во что сейчас дети играют.

— И во что?

— Пересказать весь разговор?

— Не надо. Сам у него спрошу. Садись ближе, давай о взрослом теперь.

— Окей, — на автомате выдал я, не замечая задумчивого взгляда, которым одарил меня хозяин, пока я пристраивался к столу. Ну обстановка располагает к деловому тону и жаргону. Кожаные кресла и диван, монументальный дубовый стол и оскаленная голова медведя на стене над сидящим хозяином.

— Что такого? — пожал я плечами. — Я ещё олл райт знаю, хау ду ю ду и май нэйм из Саша. Советская школа готовит нас к любым непредвиденным ситуациям в жизни.

— Да пожалуйста. Мы можем совсем на английский перейти. Или какой ты предпочитаешь — французский, немецкий?

— Нет, давай уж на русском останемся.

Вот теперь он меня удивил. Знает три языка? Ну ладно, удивляй дальше. Я уже изнываю, так хочу узнать про клад.

— Как скажешь. На чём мы вчера остановились?

— На истории клада. Как так случилось, что ты собственный клад потерял.

— Начнём с того, что он не совсем мой.

Здрассте, приехали. А чей тогда?

— Ну да, не мой. Не все клады принадлежат их владельцу, скорее наоборот. Все жаждут найти клад, зарытый предками, пусть и чужими. И в этом я не исключение. Мне позарез как нужен клад моего прадеда. Вся надежда на тебя, потому что сам я его всю жизнь ищу.

— Да, но почему тогда Боцмановский?

— Потому что боцман — это кличка, передаваемая от отца к сыну. А ты думал, это моё имя?

— Откровенно говоря, так я и думал.

— Нет. Меня зовут Михаил Васильевич. Как Ломоносова. Я тут набросал планчик где отметил вероятные места клада. Твоя задача проехаться со мной по этим местам и найти клад с помощью своего уникального дара. Восстановить, так сказать, историческую справедливость. Потому что клад у меня украли много лет назад. Твой дед.

— Ну дела! А что в кладе-то? Не поверю, что ты с твоими хоромами охотишься за кладом ради золота?

— Правильно не веришь. Золото чего искать? Оно само меня находит. Несут и несут, — рассмеялся Боцма́н.

— А что же тогда? Учти, я кроме золота других материалов не вижу.

— А ты пробовал?

— Вообще нет.

— Так чего же тогда говоришь?

— Дело в том, что золото я вижу спонтанно, и не факт, что мой дар сработает на другие металлы.

— Проверим, не сомневайся. Да и в содержимом драгметаллов хоть отбавляй. Но не в этом ценность.

— Не томи, а. Что там такое?

— Ты слышал когда-нибудь про Бейтона?

— Не помню такого. Кто такой, чем знаменит?

— Немец, прусский дворянин. Служилый человек русского царя, который гулял по Сибири-матушке во второй половине семнадцатого века. Герой обороны Албазина, Иркутский воевода, имел четырёх сыновей. Умер в 1701 году. Род постепенно растворился среди многих. Об остальном официальная история умалчивает. Но мне удалось достать сведения о потомках и их не менее интересных делах. В частности, один из них в юности служил у богатого золотопромышленника. Был кем-то вроде мальчика на побегушках. И указал хозяину на перспективный, как ему показалось участок. Тот конечно посмеялся и решил проучить выскочку. Назначил ему спорный участок, дал людей и оборудование. Но с условием — если золота на участке не сыщется, быть тому в вечной кабале. А если сыщется — отпишет участок в дар. И что ты думаешь — золотишко-то нашлось, да какое! Сдержал хозяин слово, отдал золотую жилу в безраздельное владение своему подручному. А через десяток лет тот скупил все перспективные прииски