Это был вдохновляющий призыв. Последние десятилетия Борис именно на то и потратил, чтобы стать человеком и оставаться им, несмотря на обстоятельства. В разных традициях это все по-разному называлось: приличный человек, благородный муж, рыцарь или еще как-то – но суть оставалась одна и та же. Хотя взгляд на это учителя У был, конечно, Борису очень интересен. И он решил задать следующий вопрос, рискуя, что его опять назовут тупым, не понимающим простых вещей.

– В таком случае, – сказал он, – может ли плохой человек стать мастером?

Наставник задумался: вспоминал, наверное, немногочисленных хороших людей из числа своих знакомых. Покачал головой, отвечал без большой охоты.

– Кое-чему научиться, конечно, может. Но стать подлинным мастером, носителем великого гунфу – думаю, нет. Мастерство ведь от сознания очень зависит, не только от усердных тренировок. А если человек плохой, то и сознание у него закрыто. Не сможет он в себя вобрать искусство во всей полноте.

Вывод этот показался бы Борису лестным, если бы у него получалось.

Но у него не получалось. Совесть его как будто не мучила, плохим человеком он тоже не был. Тогда почему не шло к нему мастерство? Чего он не понимал? Был он человеком образованным, что среди русских писателей встречается не часто, человеком рациональным, хотя и допускал существование мистики. Да что там допускать, когда мистика сейчас стояла перед ним во всей своей красе – маленькая, лысая, ворчливая. К миру, в общем, до сих пор он относился с доверием, хотя и знал прекрасно все его отвратительные стороны. Если говорить по гамбургскому счету, сознание его уж никак не могло считаться ущербным. Но, как ни странно, сознание это, вполне себе широкое, не могло помочь ему в овладении истиной – и даже простыми даосскими чудесами. Очень тяжело было поверить, что его ум не в силах справиться с задачей, с которой справился полуграмотный крестьянский сын.

Борис знал, что невежественные неофиты противопоставляют образованность и способность постичь суть вещей. Дескать, тупая образованность мешает уму раскрыться. Но это, конечно, была логика дикарей. На самом деле образование никак не могло помешать постигнуть истину. Но что мешало тогда? И как все-таки преодолеть эту преграду?

– Есть методы развить сознание, пробудиться, – толковал ему старый даос, сидя после тренировки на скамеечке и бросая наглым воробьям крошки от сухарей. – Всегда надо прыгать выше головы, иначе зачем вообще родился…

– Если есть такие методы, то научите, – попросил Борис.

Борис, человек вообще гордый, никогда никого ни о чем не просил. Но тут речь шла о слишком серьезных вещах.

Дед посмотрел на него прищуренным глазом, усмехнулся.

– А я, по-твоему, что делаю? Сознание – первое дело, главное, все остальное – невидимость там, еще чего – все это приложится. Ну, или не приложится, как выйдет. Но это уже неважно.

– Но почему же у меня не получается?! – воскликнул Борис, забыв даже о вечной своей выдержке.

– Потому что ты не знаешь, как методы эти употребить. Вот они на тебя и не действуют.

– А как их употребить?

– Для начала тренироваться в достаточной степени.

– Сколько это – в достаточной степени?

Старик молчал, не глядя на него, крошил воробьям сухари.

– По-разному, – выговорил он наконец. – Иной раз шести часов в день достаточно, иной раз – двенадцати не хватит.

– Но это же невозможно – так тренироваться! – воскликнул Борис.

– Почему невозможно? – удивился старик. – Люди по десять-двенадцать часов в день работают всю жизнь, им возможно. А тебе, значит, нет? Если ты такой дурак, тогда иди, учись играть в теннис. Или торговлей займись.

Борис опять не обиделся, за время учебы у даоса он отвык обижаться, но хотел ясности.

– Я имел в виду, что методов ведь какое-то количество. Если каждый тренировать по шесть часов, суток не хватит.

– А ты попробуй, – сказал старик. – Возьми для начала один и тренируй изо всех сил. И метод сам тебе откроется, к чему он и зачем.

– А просто объяснить нельзя? – поинтересовался Борис.

Учитель ухмыльнулся знакомой ехидной улыбкой.

– Нельзя, – сказал. – Сам должен дойти…

Вопрос о том, может ли плохой человек стать мастером, чуть позже задал Борис и наставнику Ди, у которого тренировал багуачжан. Мастер Ди почесал в черной крашеной, с элегантными седыми височками голове, отвечал весело, бодро:

– А что такое плохой человек? Человек всякий раз разный. Сегодня плохой, завтра хороший, послезавтра – опять плохой. Нет такого – плохой человек. Запомни эту мудрость.

Как раз после этой – типично китайской – мудрости Борис окончательно понял, к какой категории людей принадлежит мастер Ди. Насчет учителя У еще можно было сомневаться: цзюньцзы он или нет. Хотя, впрочем, самого У это вовсе не интересовало, да и с какой стати даос должен оглядываться на конфуцианцев с их представлениями о благородном муже? А вот насчет мастера Ди все было ясно – сяожэнь, клейма негде ставить.

Лето кончилось, прошел чжунцюцзе, осыпался красными листьями хунъе, надвинулся, леденея, лидун. Пора было возвращаться, дела звали на родину.

– О, – сказал мастер Ди, – я к тебе приеду в Москву. Надо еще много учиться. Юань ди байкоу бу, динбу чуань чжан, туй мо чжан, пубу чуань чжан, сячэнь чжан…

Называя методы тренировок и технические действия, он разгибал пальцы. Борис кивал, но не мог отделаться от противного ощущения, что наставник не перечислением занимается, а считает деньги, которые может еще заработать на лаовае ушастом, то есть на нем.

И, как обычно, совсем неожиданно повел себя учитель У. Услышав, что Борис уезжает, он кивнул удовлетворенно.

– Хорошо, – сказал, – пора. Как раз все обучение закончили.

Борис был поражен, вот уж чего ожидал меньше всего.

– Что значит – закончили?

– Я всему тебя научил, – объяснил У лаоши.

Конечно, поверить в это было невозможно. Чему такому его научили, кроме нескольких базовых позиций да разных видов дыхания и концентрации? Люди вон даже простейшим стилям ушу десятилетиями учатся, что говорить о такой сложной вещи, как даосская наука?

– Десятилетиями учат жулики, а учатся у них – тупые, – сообщил ему в ответ на это страшно довольный даос.

– Но я ведь так и не овладел способностями. – Борис, конечно, имел в виду чудесные способности старых мастеров – шэнь гунфу.

– Ничего, – сказал учитель У, – овладеешь. Когда в голове прояснится. А домой приедешь, про тренировки не забывай. Все, что говорил тебе, делай каждый день… И еще одну вещь имей в виду.

Вещь эту старый даос сказал ему на ухо, и вещь эта перевернула Бориса, и мир вокруг стал с головы на ноги.

Сейчас, тренируя в своей московской квартире столбовое стояние, Борис вспоминал этот последний разговор. Вокруг него соткалось теплое золотое облако, как живой в этом облаке явился ему мастер У, поглядел строго, повторил: «Овладеешь, когда в голове прояснится…»