Жак уже сидит за столом. Наша поездка в Версаль заняла большую часть дня. Я намеревалась вернуться в отель и переодеться перед ужином, но времени не было.

Не то чтобы это имело значение. Жак гораздо больше сосредоточен на Крю, чем на том, что на мне надето.

Я получаю беглое приветствие, прежде чем он начинает закидывать Крю вопросами. Я кидаю на Крю взгляд «а я говорила». Его улыбка в ответ заставляет мои внутренности чувствовать себя взбитым шампанским.

Сегодняшний день чудесный и ужасный одновременно. Я подумывала о том, чтобы открыть свою собственную линию одежды еще со времен колледжа. Эта поездка — кульминация многолетнего планирования. «Хай» послужил незапланированным трамплином для установления связей в индустрии моды, что сделало «Руж» более реальным.

Линия одежды может быть занятием, на которое большинство людей смотрят свысока. Это не так точно, как финансы или какие-либо сделки на Уолл-стрит. Мой отец, конечно, считает это поверхностным и глупым.

Но в том-то и прелесть: оно только твое. И ничье другое. Вам не нужно разрешение или оправдание, чтобы стремится к ним. Вы можете сами придать им актуальность, важность и смысл.

К несчастью для моего сердца, Крю, похоже, не разделяет мнения моего отца. В промежутках между прогулками по садам и прогулками по залам дворца он задавал мне вопросы о «Руж» и выслушивал ответы.

Либо он очень хочет затащить меня в постель, либо ему действительно небезразлично, куда я трачу свое время, энергию и деньги.

Я провожу большую часть ужина, изучая его. Это первый раз, когда я вижу Крю не в его стихии. Он здесь не для того, чтобы заключать сделку от лица «Кенсингтон Кансалдид». Я сомневаюсь, что он много знает, если вообще что-то знает, об индустрии моды. Жак не из тех, с кем у него могли бы быть общие знакомые.

И все же он заинтересован. Очарователен. Это должен был быть деловой ужин. Каждый прием пищи, который я делила с Жаком во время моей последней поездки сюда, был потрачен на мозговой штурм или пролистывание эскизов. Сегодня вечером нет никаких признаков маниакальной энергии, которая обычно жужжит вокруг него, как пчелиный рой, выбрасывая идеи со скоростью света. Жак расслаблен и смеется. Как и Крю. Я незваный гость, который раздражается все больше и больше, поскольку они болтают как старые друзья, а не незнакомцы.

Это моя поездка. Мое начинание. Мои владения. Предполагалось, что наши жизни будут разделены. Внезапно они так переплелись, что я не могу смотреть мимо него.

Я извиняюсь и направляюсь в туалет после того, как мы заканчиваем есть, даже не уверенная, что они заметят мое исчезновение. Сходив в уборную, я задерживаюсь у раковины, вытираю лицо бумажным полотенцем и проверяю зубы на предмет еды.

Когда я открываю дверь туалета, Крю стоит, прислонившись к противоположной стене и скрестив руки на груди.

— Я знаю, что твой французский не очень хорош, но ты не слепой. Фигурка из палочки в платье означает, что это женский туалет. Мужской, должно быть, там, внизу, — я мотаю головой налево, туда, где простирается коридор. По шкале стервы от одного до десяти я нахожусь на одиннадцатой ступени.

Сначала он ничего не говорит, что является наихудшим возможным ответом. Крю стал единственным человеком, которому я могу позволить бросить мне вызов. Я жажду этого от него больше, чем финансовой безопасности или верности. Я хочу, чтобы он видел во мне равную ему и партнера, потому что именно так я его вижу. Мышцы его челюсти двигаются, когда он заметно сжимает ее, сдерживая то, что собирался ответить. Я жду, и это выплескивается наружу.

— Какого черта, Скарлетт?

Этот вопрос, по сути, брошен мне в лицо. Я хочу улыбнуться, но не делаю этого.

— Что ты имеешь ввиду?

— Я не могу понять тебя. Я пришел сюда, чтобы поддержать тебя. И я часами смотрел теннис, пытаясь узнать тебя получше, завел светскую беседу с твоим... я даже не знаю, что Жак значит для тебя, а ты ведешь себя так, будто я тебе мешаю!

Он слишком хорош. Во всем. Я знаю, как играть в игру секретов, лжи и обмана. Знаю о предательстве и заметании ошибок под ковер. Знаю, как обращаться с Крю, с которым разговаривала в «Пруф», который смотрел на меня с полным безразличием. Парнем, который приветствовал меня небрежным, вежливым «Ты хорошо выглядишь», а затем игнорировал меня до конца ночи. Я не в состоянии справиться с Крю, который приехал сюда, чтобы поддержать меня. С которым я чувствую себя особенной, не такой, как и со всеми остальными. Он — солнце, а я — Икар, после того как он усвоит свой урок.

— Я не просила тебя делать ничего из этого! — огрызаюсь я. — Я не просила тебя приезжать. Я не хотела, чтобы ты приходил сюда.

Он качает головой. Смеется. Издевается.

— Если ты так ссоришься, не могу представить, как ты будешь вести себя, когда будешь подавать на развод.

Я не реагирую на это, но чувствую, что эти слова бьют меня, как пощечина. Он запятнал этот момент, это воспоминание, втягивая его в этот дурацкий спор. Я потратила весь день на прогулку. Если бы я этого не сделала, то отсиживалась бы в отеле и работала. Игнорировать друг друга, за исключением обмена оскорблениями, было невыносимо. Как и быть счастливой парой, которой мы притворялись сегодня. Я всегда буду одной ногой за дверью, всегда буду ждать, когда он превратится в какую-нибудь версию моего отца, сосредоточенную только на том, чтобы сохранить ключи от королевства.

Крю сказал мне, что он мог бы жениться на ком-то другом раньше. Мы оба знаем, почему он этого не сделал. Если бы моя фамилия не была Эллсворт, он бы это сделал. У него есть качества, которые нельзя купить, такие как харизма и обаяние. Он может предложить больше, чем красивое лицо и банковский счет с приличной суммой.

Он искренне нравится людям. Они потакают мне, потому что знают, что я могу быть могущественным другом и безжалостным врагом. Потому что я обнаружила, что страх гораздо эффективнее любви.

Он бы не женился на мне, если бы не договоренность.

Но я бы вышла за него замуж.

Вот почему я больше не могу смотреть на него. Вместо этого я изучаю оштукатуренную плитку на полу.

— Я не собираюсь подавать на развод.

Может быть, это самая честная фраза, которую я когда-либо говорила ему. Я не буду