Катя взяла со стола чашку кофе и сделала большой глоток.

– Бабушка всегда остерегалась прошлого. И все-таки оно ее настигло… Что ж, завтра утром мы кое-куда поедем. Думаю, ты узнаешь много интересного.

Москва. Начало 2000-х

С Кориным он больше не пересекался.

Но однажды Корин позвонил и попросил прийти к нему.

В квартире все было по-старому. Только такса не вышла навстречу.

– Гай умер! – кратко сказал Корин. – Ушел дружок… Ты проходи, проходи в комнату, не стой случайным гостем.

В комнате на столе стояли закуска и коньяк. Приглядевшись к хозяину, он понял, что Корин порядком выпил. Его лицо раскраснелось, руки дрожали.

– Как жизнь, пионэр? Давай опрокинем по стопочке? Да ты не стесняйся, все свои… Работаешь? Это хорошо. Развелся со второй женой? Это хуже. Но не печаль. В холостяцком существовании есть свои прелести. Со временем их откроешь.

Он сидел, ел и недоумевал: зачем снова понадобился Корину? Что тот от него хочет? Не просто же так вызвал его?

– Не торопись, – словно угадав его мысли, сказал Корин. – Все по порядку.

Журналист подцепил вилкой кусок рыбы, поднес ко рту, заглотил и подавился. Закашлялся, лицо побагровело, глаза расширились. Резким жестом Корин показал, чтобы его хлопнули по спине.

Он хлопнул несколько раз, через пару минут Корин, повертев головой, выдавил:

– Подавился! Старею, видимо… Ладно. – Он взял салфетку и вытер рот. – Еще по стопочке? А? Перед разговором.

После стопочки Корин замолчал. И внезапно повернулся к нему. Он с удивлением увидел, что Корин плачет.

– Прости! Расчувствовался, старик! Просто сейчас я остался один, жена умерла, сын живет отдельно… Но дело даже не в этом. Кончилась идея, понимаешь, большая идея. Союз был не просто страной, эта была глыба, проект, равного которому никогда не было! Мы были сильными, с нами считались, нас боялись. А что теперь? Нет, вот ты мне скажи, что теперь? Народ погнался за красивой жизнью и куском колбасы. Но будет время, когда он проклянет свою слабость. Как там говорится в Библии? «И живые позавидуют мертвым». Да-да, читали и мы Библию…

Он взял со стола салфетку и высморкался.

– Ну, все! – Он хлопнул ладонью по столу. – Теперь за дело! Я начну издалека, но ты поймешь, почему я это сказал… Наверное, для тебя не секрет, что я работал в разведке. Отец твой тоже, как и многие посольские, имел отношение к нашим спецслужбам. Развал СССР застал меня в Америке. Шеф срочно вышел со мной на связь. Как сейчас помню: мы сидели в кафе, и он долго смотрел на океан и шевелил губами, как будто бы считал про себя. Таким я его еще никогда не видел. Как будто бы из него ушло все. И еще меня поразили его глаза. Такие глаза я видел только однажды – у пса, которого сбила машина. Он был еще жив, но уже умирал и осознавал это, но продолжал цепляться за жизнь и не верил, что еще минута и его не станет… Потрясающий взгляд! Я не смог его выдержать, моргнул и отвернулся… Так сейчас было и с моим шефом. Я не мог смотреть ему в глаза… Не мог… «Ну что… Все?» – сказал он. Я не понял и переспросил: «Что «все»?» «Все, значит, все. Конец системы». «Перестройка и гласность – это еще не конец», – осторожно возразил я. «Это абсолютный фантастический конец… – он достал сигару и пожевал ее. – Видел, как сгорает петарда? Пш… и все! Ты еще этого не понял? Ну тогда ты – счастливчик!» «Безопасность нужна любой стране. От перемены слагаемых сумма не меняется». «Оставь эти идиотские истины для кого-нибудь другого. Для чего мы здесь гнили? Спроси меня – для чего? Я сына не видел столько лет. Да и старшая дочь выросла фактически без меня. А все ради чего?» «Во имя Родины», – отчеканил я. «А Родина нас продала, как последняя потаскуха… Нет уже ни Родины, ни службы… Ничего!». «Нас отзывают?» – недоумевал я. «Пока – нет. Но нужно беспокоиться не об этом, – хмуро ответил он и добавил после паузы: – Нас будут отстреливать. По одному». По моей спине потекла тонкая струйка пота, хотя трусом я не был никогда. «Только это все будет выглядеть по-другому, – мрачно проговорил шеф. – Кто-то выпадет из окна, кто-то застрелится, кого-то убьют в драке, кого-то настигнет внезапный инфаркт, когда он будет гулять в лесу и собирать грибы».

Корин воспроизводил этот монолог, глядя куда-то перед собой. Видимо, повторял его неоднократно, и эти слова врезались ему в память.

– Вот такой у нас был разговор, – подытожил Корин. – И я понял, что мы должны держаться друг друга, помогать, пока нас не перебили поодиночке. – Тебе нужно переехать в другой город. По нашей линии… – после недолгого молчания произнес Корин.

– Что имеется в виду по «нашей линии»? – быстро спросил он.

– По нашей, значит. По линии разведки…

Он вспомнил слова отца: «Держись Корина».

В горле встал комок. Он только и мог что кивнуть.

– Вот и хорошо…

– Тебе нужно поехать в один волжский город и жить там.

– Как «жить»? – растерялся он. – А моя карьера? Университет?

– Там тоже есть университет. Пристроим. Будешь преподавать там.

Он подумал, что ничего не теряет, живет один, семьи нет. Так что какая разница, где жить?

Они какое-то время сидели в молчании. Затем Корин сказал, сняв очки и протирая их салфеткой:

– Будешь смотреть за одним человеком. Войдешь в его круг и станешь наблюдать за ним.

– И кто он?

– Корольков Эдуард Николаевич. Он скоро будет готовить своего сына к выборам на пост мэра города.

Франция. Бретань. Наши дни

– И не говори, что я тебя не предупреждала… – крикнула Катя, стараясь перекричать шум моторки.

В ответ Маруся только кивнула.

Сейчас они ехали в то самое место. Но зачем и куда, Катя пока не объяснила. Ее губы были крепко сжаты, лоб прорезала вертикальная морщинка, короткий ежик рыжих волос от ветра выглядел так, словно по нему провели щеткой. Маруся сидела, вцепившись руками в бортики.

– Не укачивает?

– Нет.

– Вот и славно, а то меня первое время трясло, чуть что – за борт. Тебе, стало быть, повезло.

Катер резко накренился, и Маруся почувствовала, что сейчас она вылетит прямо в море.

– Ой! – И крепче вцепилась в бортики.

– Держись! Особенно на поворотах.

– Давно на станции работаешь?

– Пять лет. Работа не пыльная, впрочем, я тебе уже говорила. Занимаемся изучением флоры и фауны побережья. Оборудование здесь на уровне, персонал нормальный, зарплата приличная, так что жаловаться не приходится. – Катя кричала, чтобы Маруся могла ее услышать.

День был сине-белым. Синим от неба и белым от пены за бортом. Катер ввинчивался в воду, вгрызался в ослепительно-синюю гладь. Маруся оглянулась: две белые шипучие дорожки шли, не пересекаясь друг с другом, то извиваясь, как змеи, то параллельно, как лыжни.