— Тогда решено, — сказал Спаситель, хлопнув ладонью по столу. — Это должно быть быстро и безболезненно. Есть идеи?

Усердие склонил голову набок, словно глубоко задумавшись. Облизнул губы.

Любовь ощутила внезапный порыв не дать Усердию освободить девочку. Она ему не доверяла. Хотя она все еще угрожала ему разоблачением и чувствовала, что контролирует его до известной степени, но она не может контролировать того, что он делает, когда она не видит.

Она положила ладонь на живот. Рождение еще одного члена паствы упрочит ее положение в общине и сильно приблизит к обретению вечной жизни. Но чтобы эти позитивные эффекты произошли, ребенок должен выжить. Должен здравствовать. Ей часто снился кошмар, в котором Усердие прокрадывается в ее комнату и душит ребенка, пока она лежит, привязанная к кровати невидимыми путами, не в состоянии спасти кричащее дитя. Временами Усердие полезен, но он садист. Он будет наслаждаться процессом освобождения дающей, а это неправильно. Ему никогда не стать чистым; он слишком ущербный. Потемневший пенни не ототрешь.

Однако Любовь держала эти мысли при себе и никогда не говорила о нем плохо Спасителю. Она узнала, что ее муж человек сложный. С ним надо играть осторожно, внушать, что ее идеи родились у него в голове. Если ему казалось, что она указывает ему, что делать, он становился агрессивным и отстраненным. Большую часть времени он был любящим и уважительным — идеальным партнером, но ее выкидыши серьезно ударили по нему и иногда он искал утешения в объятиях других женщин общины. Это немного обижало, но он всегда возвращался к ней, и Любовь подозревала, что он не ходил на сторону с тех пор, как срок беременности превысил первый триместр. Изменять плохо, да, но ноша Спасителя слишком необъятна. И кроме того, она еще не стала королевой. Конечно, однажды она станет, и когда это день придет, она хочет, чтобы Спаситель был рядом.

Однажды она будет готова возглавлять, но не сейчас. Она еще слишком эмоциональна, слишком связана своими порывами. За последние несколько лет кровь дающей помогла ей обрести чистоту, но, чтобы достичь полного просветления, она должна стать намного чище. Конечно, когда она преодолеет последнюю стадию, она продолжит пить человеческий нектар, чтобы поддерживать свое превосходство. Спаситель сказал, что достижение полного просветления порождает уникальное чувство; чувство, будто ты светишься изнутри; сияющей чистотой, которую могут чувствовать и видеть все. Она пока такого не ощущала. Со временем, если все пойдет по плану, она ощутит. Должна.

— Я сделаю, — сказала Любовь.

— Но Спаситель сказал… — заикнулся Усердие, глядя на ее мужа.

— Женская рука облегчит процесс, — сказала она твердым, холодным голосом.

— Ты уверена? — спросил Спаситель.

Она кивнула. Благородство, казалось, испытал облегчение, Спаситель впечатлился.

— Здорово. Хорошо. Ты уже думала как?

— Да. И я сделаю это сегодня ночью.

— Что? — сказал Усердие. Его щеки горели от гнева. — Не надо ли нам обсудить это?

Ей хотелось рассмеяться ему в лицо.

Спаситель положил руку на плечо Усердия.

— Если Любовь выбрала способ, нет нужды обсуждать. Я полностью ей доверяю. А ты?

— Да, но что насчет тела?

Не обращая внимания на вопрос Усердия, Любовь сказала:

— Я пойду прилягу.

Она счастливо улыбнулась и похлопала себя по животу:

— Малыш что-то отплясывает.

Наши дни

Лили остановилась у ряда муниципальных домов на Фэр-роуд. После Саши Браун она поедет к Пойз Гибсон. Последним пунктом будет Ив Ремингтон.

Она поспешила по гравийной дорожке к дому 37, постучала в алую дверь и стала ждать. Никто не открыл. Окна не горели, а перед домом не было машины. Сердце ее упало.

Она еще раз постучала, и над садовой изгородью показалась пожилая женщина с зелеными волосами.

Голосом, за многие годы курения превратившимся в треск, она сказала:

— Их нет. Отправились в Корнуолл, кто бы мог подумать.

— Когда они уехали? — спросила Лили.

— Хм-м. Дайте подумать…

Лили ждала, борясь с желанием крикнуть старушке, чтобы поторопилась.

— Кажется, вчера вечером. О да! Да, вчера. Я помню, потому что мне пришлось убирать мерзкий подарочек, который одна из их кошек решила разместить у меня на пороге.

— Вы не знаете, когда они вернутся?

Женщина пожала плечами:

— Не-а.

— У вас случайно нет номера их мобильного?

— Не-а. Я с такими не вожусь. Хорошего дня.

Она взмахнула рукой и скрылась в своем доме.

Лили разозлилась на Браунов за то, что их не оказалось дома. Она понимала, что ведет себя неразумно, но не могла избавиться от жестоких мыслей. Дрожь под грудиной становилась хуже.

Все больше отчаиваясь, Лили поехала к Пойз Гибсон на Сикамор-драйв.

21 год

май 2002 года

Ладошка дающей в руке Любови казалась трогательно маленькой. Она посмотрела на светлые волосы девочки и ощутила странный ужас. Но самым логичным было освободить ребенка от ее же собственных исковерканных чувств, ведь выпустить ее в мир невозможно. Прожив за стенами общины семь лет, она будет подобна ручному животному, выпущенному в дикую природу самостоятельно добывать пропитание. Она неизбежно будет метаться, мучаться и умрет. Хотя девочка не понимала и не приняла их образ жизни, она нигде не будет счастлива. Ребенок находился в серой зоне; ни в «Вечной жизни», ни с нечистыми людьми, населяющими земли вне общины. В каком-то смысле девочка уже мертва.

Но лишение жизни было новым для Любови. Понимание того, что из-за нее дающая больше никогда не будет дышать снова… лишало равновесия. В шестнадцать лет, той ночью, когда она впервые попробовала кровь ребенка, ей приходило в голову убить девочку, чтобы быстрее достичь полного просветления, но тогда она была глупа и наивна. У поступков есть результаты, последствия, которые сложно предсказать. Она не хочет пожалеть об этом поступке. Она не может позволить ничему замутить ее рассудок, не когда дело касается этого.

Любовь вдохнула свежий ночной воздух. Температура была умеренная и приятная, земля пахла росой.

Девочка подняла голову и вопросительно посмотрела на нее.

Любовь сказала ей, что ее освободят, но и только. Ребенок не задавал вопросов. Девочка действительно почти не разговаривала. Ее слова иссякли давно, совсем как место, куда ее вела Любовь.

Роса поцеловала траву. Капельки воды блестели в свете ее фонарика. Луна напоминала скальпель, звезды светлячками мерцали в океанической глубине неба. Еще чуть-чуть, и они прибудут на место назначения, и тогда Любовь избавится от уродливого чувства, ворочавшегося в груди. Как будто кто-то внутри жонглирует ее сердцем, стоя на легких. Сдавливание и раскачивание. Ужасное ощущение.