– Вот как я с ним поступлю! – крикнула танцовщица. – И воттак! – Подняв стеклянную вазу с лилиями, она швырнула ее в камин.

Ваза ударилась о решетку и разлетелась вдребезги.

Найтон взирал на нее с холодным британским неодобрением. Емубыло не по себе. Пуаро, судя по веселым искоркам в его глазах, наоборот, вовсюнаслаждался сценой.

– Великолепно! – воскликнул он. – У мадемуазель потрясающийтемперамент!

– Я артистка, – заявила Мирей, – а у всех артистов бурныйтемперамент. Я предупреждала Дерека, но он не пожелал меня слушать. – Внезапноона резко повернулась к детективу: – Это правда, что он собирается жениться натой английской мисс?

Пуаро кашлянул:

– On m’a dit,[53] что он страстно в нее влюблен.

Мирей подбежала к ним.

– Так знайте, это он убил свою жену! – крикнула она. – Дереки раньше говорил мне, что собирается это сделать. Он оказался в тупике и нашелсамый легкий выход.

– Вы утверждаете, что мсье Кеттеринг убил свою жену?

– Да, да, да! Разве я уже не сказала вам это?

– Полиция, – заметил Пуаро, – потребует доказательствтакого… э-э… заявления.

– Говорю вам, я видела его выходящим из ее купе в ту ночь.

– Когда именно?

– Перед тем, как поезд прибыл в Лион.

– И вы повторите такое показание под присягой, мадемуазель?

Это был совсем другой Пуаро – властный и решительный.

– Да.

Последовала пауза. Мирей тяжело дышала – ее взгляд,вызывающий и одновременно испуганный, переходил с одного лица на другое.

– Это серьезное дело, мадемуазель, – заметил детектив. – Высознаете, насколько оно серьезно?

– Разумеется.

– Отлично, – кивнул Пуаро. – Тогда вы должны понимать,мадемуазель, что нельзя терять времени. Не согласитесь ли вы немедленносопроводить нас в офис судебного следователя?

Мирей была застигнута врасплох. Она колебалась, но, как ипредвидел детектив, не могла найти лазейки, чтобы ускользнуть.

– Хорошо, – сказала танцовщица. – Вот только возьму пальто.

Оставшись вдвоем, Пуаро и Найтон обменялись взглядами.

– Нужно… как это у вас говорят… ковать железо, пока горячо,– шепнул маленький бельгиец. – У мадемуазель взрывной темперамент, но через часона, возможно, пожалеет о своей вспышке и захочет выйти из игры. Мы должныпредотвратить это любой ценой.

Мирей вернулась закутанная в бархатную пелерину песочногоцвета, отороченную мехом леопарда. Она и сама походила на пантеру, готовую кпрыжку. В ее глазах все еще сверкали гнев и решимость.

Они застали комиссара Ко и судебного следователя вдвоем.Пуаро представил Мирей, которую вежливо попросили повторить ее заявление. Онаэто сделала, рассказав – почти теми же словами, которые использовала вразговоре с Пуаро и Найтоном, но с куда большей сдержанностью – о своемразговоре с Кеттерингом и о том, как видела его выходящим из купе жены.

– Весьма необычная история, мадемуазель, – медленно произнесКарреж. Откинувшись на спинку стула, он поправил пенсне и внимательно посмотрелна танцовщицу. – Так вы утверждаете, что мсье Кеттеринг заранее сообщил вам освоем намерении совершить преступление?

– Да. Он сказал, что его жена слишком здорова. Если онадолжна умереть, то только от несчастного случая, который он постараетсяустроить.

– Вы сознаете, мадемуазель, – строго спросил следователь, –что таким образом становитесь соучастницей преступного замысла?

– Я? Ни в коей мере, мсье. Я ведь не принимала его словавсерьез. Я знаю мужчин, мсье, – они болтают обо всем, что им приходит на ум.Представляете, что бы произошло, если бы все их слова стали воспринимать aupied de la lettre?[54]

Следователь поднял брови:

– Значит, вы посчитали угрозы мсье Кеттеринга всего лишьпраздной болтовней? Могу я спросить, мадемуазель, что заставило вас отказатьсяот лондонского ангажемента и отправиться на Ривьеру?

Мирей посмотрела на него томными черными глазами.

– Я хотела быть с человеком, которого люблю, – простоответила она. – Разве это не естественно?

– Мсье Кеттеринг выразил пожелание, чтобы вы сопровождалиего в Ниццу? – вмешался Пуаро.

Казалось, танцовщица затрудняется дать ответ. Поколебавшись,она произнесла с высокомерным равнодушием:

– В таких вещах я следую собственным желаниям, мсье.

То, что эта фраза не является ответом, поняли все троемужчин. Однако они не стали на это указывать.

– Когда вы убедились, что мсье Кеттеринг убил свою жену?

– Я уже говорила вам, что видела, как он вышел из купе женыперед прибытием поезда в Лион. Дерек выглядел как загнанный зверь – я никогдане забуду выражения его лица, хотя тогда не поняла, в чем дело. – Мирейтеатрально всплеснула руками. – Но потом, когда поезд выехал из Лиона и яузнала, что мадам Кеттеринг мертва, мне все стало ясно!

– Но тем не менее вы не обратились в полицию, мадемуазель, –мягко заметил комиссар.

Мирей свысока посмотрела на него, явно наслаждаясь своейролью:

– Вы хотели, чтобы я предала моего возлюбленного? Никакаяженщина так не поступила бы!

– Однако теперь… – начал комиссар.

– Теперь другое дело. Он предал меня! По-вашему, я должнабыла молча это стерпеть?

– Да-да, разумеется, – успокаивающе произнес следователь. –А сейчас, мадемуазель, пожалуйста, прочтите ваши показания, проверьте, нет ли втексте ошибок, и подпишите их.

Мирей не стала тратить время на чтение.

– Все верно, – кивнула она и поднялась. – Я вам больше ненужна, господа?

– В настоящее время нет, мадемуазель.

– И Дерека арестуют?

– Немедленно.

Она злобно рассмеялась, плотнее завернулась в меха ипрошипела:

– Он должен был хорошенько подумать, прежде чем оскорблятьменя!