Дальние предки Хавьера Ортиса де Сарате, помимо богатства и влиятельности, заодно прославились как персонажи чуть ли не черной легенды. Дон Энрике Унсуэта, отец прапрадеда близнецов, родился в начале XIX века в маленькой деревне в Алаве, перебрался на Кубу, стал богатым землевладельцем и даже мэром Гаваны. Трижды женатый, дважды на собственных племянницах, по возвращении в родную страну он получил титул маркиза, однако на Кубе оставил после себя славу одного из самых богатых и могущественных рабовладельцев. В течение двадцати лет он не только перевез на карибские берега тысячи африканских невольников, но под давлением британцев, которые к тому времени уже преследовали торговлю людьми, открыл новые направления и переключился на поставки китайской рабочей силы. Настоящий бизнес, ориентированный на работорговлю. Ужасно.

Я нашел документальный фильм о старом алавском поместье на Кубе, одном из центров работорговли. В то время там проживали почти три тысячи человек; семьдесят процентов из них – африканцы и метисы. Двадцать пять процентов этих людей носили фамилию Унсуэта: по всей видимости, хозяин был большим любителем рабынь. До сих пор ежегодно 21 августа в тех местах отмечался «Праздник отъезда алавца». Вряд ли предок Тасио и Игнасио оставил по себе хорошую память.

Когда информации мне показалось достаточно, я выключил ноутбук и принялся смотреть видеокассеты, на которых были записаны все передачи по истории и археологии с участием Тасио.

Вставив первую кассету, я испытал ощущение дежавю: передо мной был молодой Тасио, снимающий видеосюжет из своего кабинета. Он рассказывал о деревне-призраке Очате.

Передача посвящалась мифу Очате. Помимо мрачных легенд нашего детства о древней деревне, опустевшей в результате трех эпидемий – холеры, тифа и оспы – и многочисленных свидетельств об НЛО, посещающих ее развалины, рассказывалось также о группах туристов-неоязычников, читателей эзотерических журналов, которые чуть ли не еженощно записывали паранормальные голоса и звуки. Тасио позиционировал себя как ученого археолога и последовательно опровергал все ложные данные и свидетельства, которые превратили эти развалины в самый известный город-призрак полуострова. Далее он говорил о любопытной находке одного геодезиста, использовавшего профессиональную аппаратуру. Из развалин церкви Сан-Педро-де-Чочат в Очате и часовен в окрестных деревнях, Сан-Висентехо и Бургондо, получался идеальный равнобедренный треугольник: ровно 2000 метров между храмами Сан-Висентехо и Бургондо и 1012 метров между ними и развалинами Очате.

Затем он сосредоточился на часовне Сан-Висентехо, маленьком чуде романской архитектуры, которая привлекала исследователей на протяжении десятилетий. Описал остатки каменоломни и глаз Провидения – архитектурную достопримечательность: каменный óculo, заключенный в треугольник и размещенный над апсидой.

Именно в этот миг, просматривая изображения на фасаде маленькой часовни, я заметил одну деталь, показавшуюся мне знакомой. Склонился к видеомагнитофону, чтобы остановить изображение: дедушка не сумел починить пульт, пролежавший на чердаке много лет. Но там явно что-то было. Я не сумел рассмотреть эту деталь как следует, даже Тасио упустил ее из виду, беседуя со старым каменщиком, участвовавшим в последней реставрации конца восьмидесятых годов.

Я погасил весь свет и сбежал вниз по лестнице. Дедушка храпел у себя в спальне. Я сел за руль и поехал в Сан-Висентехо по дороге, ведущей к Витории.

Прибыв в крошечную деревню с полудюжиной домиков, свернул вниз по склону к небольшой поляне, посреди которой стояла часовня. Вылез из машины: вокруг не было ни души, селение казалось вымершим. Только ночные звуки, только небо, такое свободное и чистое, что можно было созерцать галактики, взорвавшиеся триллионы лет назад.

Я вытащил из бардачка маленький горный фонарик и осветил известняковые стены. Обошел их по кругу. Сзади, над апсидой, находилось то, что я увидел в передаче, сделанной двадцать лет назад: каменное изображение лежащей пары, мужчины и женщины, обе руки нежно прижаты к щекам друг друга.

Ключ к новым преступлениям лежит в деталях, которые на этот раз будут выглядеть по-другому. Что шепчут тебе мертвецы, #Кракен?

2 августа, вторник

В ту ночь я почти не спал: кровать была мне мала, а квартира так и вовсе казалась крошечной. Мне захотелось подышать свежим воздухом, я вышел на балкон, но легкие будто вмещали мало кислорода. Я был очень возбужден своей новой находкой, потому что иногда – только лишь иногда – человек чувствует, что он на верном пути, улавливает закономерность событий, и у него появляется уверенность.

Было еще темно, когда я проскакал вниз по лестнице. В венах у меня бурлил адреналин. Казалось, я очутился внутри огромного динамика на перкуссионном концерте.

Я отвел душу, взбегая вверх по склонам, чтобы разжечь себя еще сильнее, и в конце концов подобно камикадзе забежал на самый верх в Город Сад. Улицы в эти часы были настолько пустынны, что я мог нестись по встречной полосе, и никто от этого не пострадал бы.

Я обнаружил ее среди корпусов университета. Она меня поджидала; я был весь в поту, а она едва согрелась.

– Побежали к шале на улице Алава, – предложил я, восстанавливая дыхание. – Расскажу тебе одну историю.

– Историю твоего друга, – сказала она.

– Да.

Я долго готовился, чтобы открыться. И правильно делал.

Правильно делал. Она кивнула, мы замедлили бег, пока не перешли на ходьбу. Вокруг возвышались самые нарядные и помпезные дома города. Построенные в середине двадцатого века в стиле элегантных особняков Биаррица, они стоили сейчас два или три миллиона евро, хотя их редко продавали и еще реже покупали. Высокие изгороди мешали заглянуть внутрь, можно было лишь угадывать красные – а кое-где зеленые – кровли, белые стены, прочнейшее дерево, напоминающее успех и славу этих семей.

– Его звали Серхио, – начал я. – Мы знали друг друга с детства, принадлежали к одной тусовке из Сан-Виатора, колледжа для мальчиков. Дружили с первого класса, с шести лет. Он был хороший парень, скромный, чуточку полноватый, молчаливый, хуже меня играл в футбол. По необъяснимой случайности именно он одним из первых завел себе подружку, когда школа только-только стала смешанной и появились девочки, разрушив нашу строгую, сугубо мужскую экосистему. Сара очень отличалась от Серхио – болтушка с черными кудрями, любила покомандовать, была очень решительна.

– Продолжай, – подбодрила она меня.

– Несмотря на прогнозы, они превратились в самую стабильную пару в нашей тусовке и поженились довольно рано. Она была из Бахаури, это неподалеку от моей деревни. Как только у них выдавался свободный день, они ездили к бабушке и дедушке Сары. Она часто повторяла, что хотела бы побывать во всех деревнях Алавы, и настаивала, чтобы они посещали по одной деревне каждые выходные. А Серхио был тихоня, домосед, каких мало, по субботам любил выпить пивка где-нибудь в Витории, днем в воскресенье как следует перекусить, а вечером потупить перед теликом, глядя на головорезов из американского сериала.