– Это разумно, – кивнул Джим Мэйсон, – если начнется война с применением ядерного оружия, погибнут сотни миллионов, может быть, миллиарды людей. Господа, мы с вами Иные и можем использовать для защиты своей жизни магические средства, но подумайте, каково придется простым смертным. Наша человеческая база будет непоправимо подорвана.

Однако эту позицию поддержали далеко не все американцы. Большинство из них под влиянием речи мистера Мак-Артура выступили за подготовку к военному удару по России и ее союзникам.

– У нас нет представителей Дневного Дозора в правительстве и в администрации президента, – сообщил собранию Майк Розенфельд, – и, положа руку на сердце, никому из наших не интересно заниматься человеческой политикой, это самое унылое занятие, какое можно вообразить, – говорю по своему опыту. Имеются несколько Темных в Конгрессе, но их можно пересчитать по пальцам одной руки. Тем не менее правительства США и всех стран, входящих в НАТО, находятся под нашим контролем. Если потребуется, мы можем сейчас остановить мобилизацию или, напротив, дать указание немедленно нанести ядерный удар по Москве, и это будет выполнено неукоснительно. Общественное мнение будет подготовлено соответствующим образом.

– Леди и джентльмены, – сказал Мак-Артур, – нам необходимо выработать план действий… как на случай нашей победы, так и на случай поражения. Но для начала нужно решить, какими будут ближайшие шаги: выстраиваем пассивную оборону или защищаемся, нападая. Думаю, это не тот случай, когда можно принять решение, опираясь на простое большинство. Нам необходимо выработать общую позицию, которая устроит всех присутствующих.

Споры затянулись почти до самого утра. В пригороде Бостона в ту ночь решались судьбы мира. В последний час перед рассветом лорд Харви все же смог склонить на свою сторону большинство присутствующих, и было вынесено решение не атаковать Россию немедленно, но выждать еще несколько дней и параллельно инициировать активные переговоры между руководством Советской России и США. Военные приготовления при этом будут продолжены и даже ускорены.

– Господа, я говорю это с тяжелым сердцем, – сказал, поднявшись, Розенфельд. Он уже выпил довольно много виски, и теперь его слегка покачивало. – Клянусь вам: как и все присутствующие, я не сторонник кровопролития. Но кроме вопросов гуманитарного характера, есть еще вопросы чести. Нам бросили перчатку, господа! Неужто вы не видите ее, неужто ваши щеки не горят от этих ударов? Кто постоянно подстрекает американский народ к гражданскому неповиновению? Кто устраивает бунты за права чернокожих? Кто организовал подлое убийство нашего общего друга Джо Стивенсона? – Все присутствующие посмотрели на пустующее кресло по правую руку от Мак-Артура. – И они еще смеют именовать нас силами зла! Мы можем с вами решить сейчас, что нам важнее иллюзорный мир, но запомните мой одинокий голос. Как бы спустя совсем недолгое время нам не пришлось раскаиваться в сегодняшнем решении.

Многие опустили головы после этой речи, а мистер Мак-Артур кивнул с одобрением.

– Мы разделяем ваш гнев, мистер Розенфельд, – сказал Мэйсон, – и вы совершенно правы насчет вопросов чести. Я также готов согласиться насчет того, что Светлые – подчеркну: наши, американские Светлые – мутят воду в негритянской среде и подбивают профсоюзы к забастовкам. Но все-таки у нас нет ни прямых, ни косвенных доказательств того, что Ночной Дозор хоть как-то причастен к убийству Джо Стивенсона. Вы же сами, Майкл, занимались расследованием – разве вы нашли хоть одну улику? И что еще важнее – мы пока не можем утверждать, что советские ракеты появились на Кубе по указке Гесера. Не надо преувеличивать марионеточность Хрущева – московские Светлые также контролируют далеко не все дела своего правительства. Это может быть чистая инициатива лидера комми.

– Вы просто боитесь войны, Мэйсон, – угрюмо сказал Майк, – вы не хотите потерять свои голливудские барыши из-за того, что зрители разбегутся по фронтам.

– Да, я не хотел бы потерять бизнес. Тем более что значительную часть доходов с него я отдаю на наше общее дело. – Джим обвел руками роскошный зал. – О’кей, к дьяволу бизнес! Если для нашей борьбы нужно – я немедленно откажусь от него. Только докажите хотя бы, что Ночной Дозор действительно готовится стереть Америку с лица земли!

– Довольно, – прервал дискуссию Стенли Мак-Артур. – Вот что мы сделаем. Предоставим президенту Кеннеди возможность самому попробовать найти решение. Завтра он обратится с речью к американской нации. Мы будем внимательно наблюдать. Если потребуется вмешательство – мы немедленно нанесем удар. Все наши силы в США и Западной Европе должны быть в полной готовности… На этом давайте и закончим.

Собравшиеся дружно встали из-за стола, загомонили с облегчением (перспектива переложить ответственность за жизни миллиардов людей на плечи Кеннеди привела многих в хорошее расположение духа). Розенфельд залпом допил стакан виски. Неужто шеф спланировал такой итог с самого начала? Сперва – грозные заявления и призыв к немедленной атаке, и что на выходе?

Он тяжело поднялся и, пошатываясь, направился по длинному коридору – мимо золотых китайских ваз и мраморных греческих статуй, мимо полотен Делакруа и Буше на стенах – к выходу из усадьбы. Слуга почтительно подал ему плащ. Майк вышел на парадное крыльцо, где уже шуршали покрышками по гравию разъезжающиеся лимузины, и с наслаждением вдохнул прохладный утренний воздух. Он с облегчением стянул свой неизменный галстук-бабочку и сунул в карман плаща.

– Мистер Розенфельд?

Майк обернулся. За спиной у него стоял сухонький и аккуратный лорд Харви. Старик не выпил за всю ночь ни капли спиртного – лишь несколько чашек чая, и выглядел по-армейски бодрым и подтянутым.

– Мистер Розенфельд, я еду в аэропорт Логан, могу подвезти вас.

– Благодарю вас. Почту за честь.

В роскошном, пахнущем дорогой кожей салоне «роллс-ройса» лорд предложил Майклу кубинскую сигару:

– Угощайтесь. Я знаю, вы любитель.

– Только если с вами за компанию, милорд.

– С удовольствием, мистер Розенфельд.

Сизый дым колечками поплыл по салону. За окном проносились спящие в утренней дымке кварталы города.

– Мы давно с вами знакомы, сэр, и я не хочу, чтобы между нами пробегала кошка, – сказал старичок доверительно, – скажу больше: мне импонирует ваша позиция, хотя она скорее эмоциональна, чем прагматична. Мы, сидя на наших туманных островах, часто забываем, сколько сил и нервов вы в Америке отдаете нашей борьбе с Советами и их Дозором.

В памяти Майка немедленно всплыл слегка неряшливый проспиртованный образ британского писателя, что по-прежнему сидел в плену в его усадьбе в Виргинии.

– Милорд, вам известно такое имя – Генри Каттермоул?

– Что-то знакомое… это журналист?

– Писатель-фантаст. Ваш соотечественник. Человек-загадка, которую ни мне, ни самому шефу не удалось разгадать.

– Человек? Не Иной?

– Именно.