Это Семен Иванович, он из «Девятки», меня бережет.

Дядя Семен сел рядом, мы познакомились с дамами, подошла официантка, и я «уговорился» на пустые кружки — очень бабушки меня угостить хотят. Они налили нам чай, отрезали по кусочку пирога и расстроились, потому что дядя Семен достал из внутреннего кармана коробочку с колбами и лакмусовыми бумажками, принявшись проверять и то, и другое.

— Простите, Зинаида Игоревна, Зоя Алексеевна, я совершенно уверен, что вы меня травить не собираетесь, но вы же сами знаете, насколько меня капиталисты ненавидят — вот, даже перекусить как человек не могу, все проверять приходится. У Семена Ивановича работа такая, и, если я буду мешать, ему попадет.

Бабушки заверили, что все понимают, и Зоя Алексеевна спросила:

— А какого товарища ждешь, если не секрет?

— Не секрет, — улыбнулся я. — Владимира Валентиновича Меньшова, он «Москву слезам не верит» снимал. Смотрели?

Бабушки смотрели и им очень понравилось, поэтому я «уговорился» при появлении режиссера остаться за их столиком. Далее, под ожидаемо оказавшийся «чистым» сметанник и не менее «чистый» чай поговорили о жизни: старушки новые экономические реалии одобряют, потому что пенсии повышаются, криминал — давится, а жить стало лучше и веселее. Приятно такое слушать! Поговорили и о новом канале — шоу «Жди меня» трогает дам до слёз.

А вот и Владимир Валентинович, молодой и еще совсем не лысый. Натурально секс-символ! Компания в виде пенсионерок его не смутила, он с улыбкой отвесил дамам пару комплиментов и предложил угостить нас всех еще одним сметанником — старый-то кончился. Когда официантка, записав заказ, ушла, я выставил на стол «Оскара»:

— Добыл! Владейте, Владимир, по праву ваш.

Товарищ Меньшов с загоревшимися глазами цапнул награду:

— Как?

— А это чего? — спросила Зоя Алексеевна. — Приз какой-то?

— Ты чего? Это ж «Оскар», главная киношная награда, — авторитетно пояснила Зинаида Игоревна.

— Представляете, Владимир Валентинович за «Москву» «Оскар» выиграл, в номинации «лучший иностранный фильм», — заодно отвечая режиссеру, доверительным шепотом поведал я бабушкам. — На Родину вернулся, а у него козлы из Госкино застуженную награду отобрали, у себя в здании в сейф заперли, чтобы самим смотреть, а другим — не давать. А Владимиру Валентиновичу говорят — это чтобы не зазнался. Представляете, какая несправедливость?

— Да ты что⁈ — поразились дамы. — Вот же ж суки!

Меньшов сдавленно хрюкнул.

— Самые настоящие! — поддакнул я. — А мы с дядей Семеном сегодня ночью аккуратненько в окно взлезли, он сейфы взламывать умеет — из КГБ же, их там учат — и статуэтку сперли, подменив копией — чтобы тревогу никто не поднял. Только вы не говорите никому, хорошо?

Бабушки сделали «вот те крест» и засобирались домой, рассеянно с нами попрощавшись и забыв оплатить счет.

— К вечеру вся Москва гудеть будет, — хохотнул Владимир Валентинович.

— Ага! — радостно подтвердил я. — Так мифы и создаются. Вы теперь и так кумир миллионов, а будете еще и мученик. Но нужно, извините, отработать с пользой для всех нас: на Дальнем Востоке у меня один фильм снять — комедию сельскую, а во втором — в главной роли молодого энергичного председателя колхоза сняться. Договор? — протянул хорошему режиссеру и настоящему человеку руку.

— Договор! — с улыбкой пожал он.

Глава 26

Бабушка-зенитчица, которая в свое время помогла мне залегендировать «А зори здесь тихие», живет почти в центре, в новенькой «Брежневке». Я здесь не при чем — квартиру получила еще пять лет назад, вместе со званием Героя Соцтруда. По образованию она учительница биологии, и ныне заведует Районо — это уже я постарался. О Евгении Викторовне я все это время не забывал — присылал книжки и пластинки с благодарственными подписями, намекал функционерам из Министерства образования, что вот есть такая хорошая дама-фронтовик с безупречным послужным списком, тесно ей в завучах школьных ходить. Ну а теперь настало время зайти в гости. Для этого нужны: первое — букет хризантем, второе — торт «Московское суфле», и третье — очень возмущенная, одетая в юбочный костюм собственного изготовления, мама. Тоже не с пустыми руками — платье, сумочку и туфельки подарит: по телефону размеры уточнила, так что подойдет. Мужу Евгении Викторовны — новый костюм. Тут уже не свое производство, а импорт.

Поднявшись на лифте, временно попрощались с остающимся в подъезде дядей Семеном и позвонили в звонок.

— Дай поправлю, — мама поправила мне галстук.

У меня-то руки подарками заняты.

— Да и так ровно висит — я эти костюмы без продыху ношу! — чисто ради традиции возмутился я.

— Я — модельер, мне виднее! — с улыбкой придавила она меня авторитетом.

Дверь открылась, и мы увидели одетую в серое платье и собравшую волосы в классический бублик Евгению Викторовну.

— Здравствуйте, Евгения Викторовна! — первой поздоровалась мама.

— Здравствуйте, — поздоровался и я.

— Здравствуйте-здравствуйте, — с улыбкой поздоровалась хозяйка. — Очень рада, проходите.

Мы прошли, оказавшись в прихожей-коридоре. Слева — двери в раздельный санузел, прямо перед нами проход на кухню. Правее — оснащенный дверью проход в зал. Дальняя часть коридора ведет в спальню. В воздухе вкусно пахнет жаренными котлетками.

Из кухни выглянул сохранивший черный цвет волос, гладковыбритый подтянутый дедушка в синей рубахе с коротким рукавом и брюках. Поздоровались-познакомились: муж Евгении Викторовны, маме можно называть его «просто Валера», а мне — «дядя Валера». Даже непривычно как-то «дядя» применять не к сотрудникам Комитета!

После процедуры знакомства вручили подарки. Торт и цветы были приняты хорошо, а вот от шмоток хозяева некоторое время отнекивались, а мы с мамой с удовольствием их уговаривали. Когда и этот ритуал закончился, решили оставить примерку на потом, помыли руки в ванной и прошли на кухню. Новенький кооперативный гарнитур — в наличии. Стол и стулья производства ГДР, но такое почти приравнивается к отечественному производству. На стене — круглые часы, обои — в цветочек, свет, помимо окна, обеспечивается упакованной в белый плафон лампочкой. Словом — самая обычная по этим временам кухня.

Когда картошечка с котлетами и салат из яиц, лука, кукурузы и колбасы были съедены, освободившееся на столе место заняли торт и чай. Параллельно дамы разговаривали о детях — у Евгении Викторовны и дяди Валеры их четверо, двое распределились в Сибирь, один — в бывший Узбекистан, который теперь входит в состав Среднеазиатского округа, и последний сейчас в Москве, аспирант-геолог. Надо будет папочку и характеристики на него попросить, если толковый — к себе распределю, у нас там работы непочатый край.

Когда дамы обменялись подробностями жизни потомства, настало время выкатывать предложение.

— А у нас проблема есть, — начал я издалека. — Ехал я как-то по совхозу, а там ученики вместо физкультуры у директрисы на личном участке пашут, представляете?

— Какой кошмар! — по достоинству оценила злоупотребление Евгения Викторовна.

— В шею гнать! — припечатал дядя Валера.

— Выгнали, — кивнул я. — И проверку провели — такая практика существует уже очень давно, почти по всему краю и дальше — по стране. Все об этом, как оказалось, знали, но Районо на это плевать — они все время от времени в ресторанах кутили, подарки дарили друг другу. Тридцать два человека с «волчьим билетом» выгнали, десять условный срок. Выписали молодых специалистов, но гарантии, что они в схему не встроятся, нет. Евгения Викторовна, вы — замечательный, заслуженный педагог и честный человек. Предлагаю вам в город Хрущевск переехать, на такую же, как сейчас должность с расширением жилплощади до трех комнат — вам ведь кабинет нужен. Эта квартира за вами сохранится, вернетесь, когда захотите. Понимаю, что из Москвы уезжать не больно-то хочется, но мне на таком ответственном направлении без надежного человека никак.

Евгения Викторовна растерялась, а дядя Валера посоветовал:

— Соглашайся, Женя.

— А ты? — спросила она мужа.

— А я, понятное дело, за тобой, как муж декабристки, — хохотнул он. — Мне какая разница — здесь на пенсии куковать или там. Рыбалка в ваших краях хорошая? — спросил меня.

— Амур, рыболовецкие пруды, речки, озера и даже Тихий океан рядом, — с улыбкой перечислил я. — Хотите — через границу вас порыбачить отправим, в Корею или Китай.

— А у тебя, Сережа, откуда такие полномочия — и кадры, и через границу? — осторожно спросила Евгения Викторовна.

Хохотнув, я ответил:

— Вы — первая, кто мне за этот год такой вопрос задал, представляете? Я же, извините, внук, — указал пальцем наверх. — А у нас тут азиатчина со всеми вытекающими — есть хан, есть его внук в моем лице. Автоматически приравниваюсь к младшему соправителю.

Хозяева грохнули.

— Можно мне подумать? — спросила Евгения Викторовна. — Очень неожиданно это все.

— Конечно! — кивнул я. — Лето скоро, каникулы — до августа можете