На улицу опустился густой туман. Он словно погрузил Есению в молоко, не было видно ничего на расстоянии вытянутой руки.

Есения шла медленно, опасаясь сбиться с дороги. Она порадовалась собственной предусмотрительности – тому, что взяла с собой телефон. Включив навигатор, она словно плыла в белой мгле. Утренняя сырость забиралась под тонкое пальто. Конец марта был обманчиво ласков в течение дня, но по ночам зима еще пыталась отвоевать свое. Есения поглубже запахнула полы шерстяного пальто. Головой она понимала, что ей холодно, но трясло ее вовсе не от сырости, а от переживаний и нервов. А что, если он не один? Тогда она просто пройдет мимо и сделает вид, что оказалась на вокзале по делам. Тут же одернула себя – какие дела могли привести ее в шесть утра на вокзал? Идиотка! Какая же она идиотка. Впрочем, Ветер улетит навсегда, и ей, наверное, не стоит переживать по поводу того, что он о ней подумает. Но почему же она все-таки переживает?

Гонимая нервным возбуждением, она пришла на вокзал даже раньше, чем планировала. До приезда поезда оставалось еще пятнадцать минут. Возле вокзала уже топтались два замерзших человека. В тумане Есения не могла различить, кто это. Пройдя мимо них, она направилась к перрону, здесь туман был не таким густым. Видимо, его разгоняло тепло от небольшой станции, из трубы которой валил густой дым.

В рваных туманных клочьях Есения сразу же увидела Ветра. Он курил, привалившись к старой колонне, держащей на своих усталых плечах козырек вокзальной станции. Ветер был один. У его ног стоял небольшой рюкзак. Никого похожего на потенциальную жену рядом не наблюдалось.

Ветер тоже увидел Есению. Не говоря ни слова, отбросил сигарету, затушил ее подошвой и подтолкнул к канализационной решетке. Не сводя глаз с Есении, почти утонувшей в объемном пальто, он медленно подошел к ней, обнял, прижал к себе и вдохнул родной запах. Почувствовал, как она обмякла в его руках и вцепилась, словно в край обрыва, перед тем как упасть.

– Поехали со мной, – целуя Есению, прошептал Ветер. Он мог врать кому угодно, даже самому себе, но эта хрупкая девушка стала той клеткой, которая была способна удержать даже ветер.

– Я не могу, – еле слышно прошептала Есения.

– Почему?

– Ты многого не знаешь.

– Я знаю только одно – сейчас ты здесь. Поехали со мной.

Вместо ответа Есения лишь молча покачала головой. Вечная дилемма – любовь против обязательств. Казалось, ничего нет в мире более естественного, чем дать руку Ветру, сесть вместе с ним на поезд, который уже возвещал о своем прибытии громким гудком, и уехать в неизвестность. Туда, где она сможет начать все сначала и, возможно, станет по-настоящему счастливой. А может, и не станет. Но она никогда не узнает этого, не попробовав.

Но у нее был Ян, который может не пережить ее отъезда. Если ее не будет рядом, он наверняка погибнет. Мир лишится чего-то невероятного – его музыки, искусства, которое делает его светлее и лучше. Пусть даже ценой ее собственной жизни и счастья. Потому что какое значение имеет благополучие маленького человека перед лицом веч- ности?

– Дай мне свой номер.

Ветра разрывали противоречивые чувства. Хотелось схватить Есению и насильно увезти. Ведь она сейчас здесь, с ним, значит, он для нее не просто развлечение скучающей домохозяйки, а нечто большее. Иначе сейчас она была бы в постели со своим красивым мужем. Но в то же время он недостаточно ценен, чтобы она бросила сытую жизнь, променяв ее на неизвестность.

Есения почувствовала, как Ветер дает ей ручку. Поезд приближался, рассеивая мощными фарами остатки тумана. Дрожащей рукой она написала на ладони Ветра свой номер, оставляя для себя тоненькую нить, призрачную надежду на лучшую жизнь.

Он снова поцеловал ее и, не говоря ни слова и не прощаясь, подхватил рюкзак и направился к поезду. С каждым его шагом ей все сложнее было оставаться на месте. Не окликнуть, не кинуться вслед за ним. Это все сон, марево, наваждение, как те призраки, которые периодически появляются в доме. Это все пройдет, переболит, зарастет.

Ветер встал на ступеньку, которую с громким лязгом откинул заспанный проводник. Обернулся и посмотрел на Есению. Его силуэт расплывался, ей казалось, что он становится частью тумана. Он так ничего и не сказал, вошел в вагон. Есения осталась на перроне. Спустя две минуты поезд двинулся с места. А еще спустя минуту ее телефон тоненько звякнул: «Я люблю тебя». Сообщение пришло с незнакомого номера, который тут же врезался в память. Руки Есении дрожали так сильно, что она едва не выронила телефон. С трудом справляясь с дрожью, которая с каждой секундой становилась все сильнее и, как ей казалось, не закончится уже никогда, Есения с трудом нажала на кнопку «Ответить» и напечатала: «И я тебя». Но отправить не успела. Телефон зазвонил. На экране высветился номер Маши.

Есения почувствовала, как внутри все оборвалось. Отвечая на звонок, она уже знала, что случилось нечто страшное.

– Это Ян… – только и смогла выдавить из себя Маша.

* * *

Казалось, на похороны Яна приехала половина мира. Они проходили в столице, где в огромном концертном зале состоялось официальное прощание. Причина смерти не разглашалась широкой публике. Агент Яна сформулировал ее тонко и обтекаемо: скончался от внезапной болезни.

Люди шли бесконечным потоком, очередь желающих попрощаться с одним из величайших композиторов современности струилась на несколько километров. Была даже телеграмма от президента. Многие звезды, которых Есения знала очень смутно, высказывались о Яне, словно о дорогом и близком друге. Пара экзальтированных ухоженных дам бросались на гроб, закрытый белыми цветами, и Есения, все это время находившаяся в зале и напоминающая застывшее изваяние, вяло подумала, что, возможно, они больше чем поклонницы. Но сил размышлять об этом не было.

С того самого момента, как она прибежала в дом и поднялась на чердак, ее преследовала одна и та же фантасмагорическая картина: тело Яна, лежащее где-то там, внизу, с правой стороны от дома, похожее на сломанную куклу. И лужа крови на полу чердака. Разломанное чердачное окно, в чьей ощерившейся пасти в безумном танце кружился миллиард пылинок. И патефон с заевшей песней Вертинского про бананы, лимоны и бесконечно далекий Сингапур. Именно заевшая и повторяющаяся без конца мелодия привела на чердак Машу. Увидев выломанное чердачное окно и выглянув через него наружу, она набрала Есению и ждала ее возле входа в сад. Маше с трудом удалось увести хозяйку в ее