– Подумай. Без него не выйдет.

– Ну, правда! Как я… – И тут Рая запнулась на полуслове. Ее вдруг осенило. Она вспомнила, что, если устроить истерику, Элина или Жанна тотчас прибегут с уколом… снотворного! – Ну, хорошо, а дальше что? После того как меня усыпят?

– Ты должна постараться не засыпать до тех пор, пока Лобачев не запустит концентратор. Если процедура завтра утром, то включит он его уже сегодня вечером. Когда вокруг накопятся частицы вечности, ты сможешь выйти из тела.

– Ну, ничего себе! – Рая скептически фыркнула.

– Это только кажется, что сложно. У тебя все получится.

– Кошмар! Я не смогу! Тебе легко говорить: ты знаешь, как это происходит, ты делал это много раз! – Рая в панике вскочила на ноги.

Энвер не смотрел на нее, уставившись куда-то в угол комнаты, а потом, шепнув «Удачи!», внезапно… исчез!

Воздух в том углу, куда смотрел Энвер, вдруг потемнел. В густом сумраке начали проступать очертания гориллоподобного существа, стоящего на четвереньках. Рая попятилась, цепенея, и уперлась в спинку кровати. Когда в спутанных волосах призрака мелькнуло безобразное человеческое лицо и глубоко посаженные маленькие глазки злобно уставились на нее, Рая завопила во все горло.

Существо исчезло, как только распахнулась дверь, и в комнату влетели испуганная Элина и разгневанная Жанна.

– Ты что сегодня устраиваешь, а?! Обещала вести себя нормально, а сама… – начала урезонивать ее Элина.

– Держи мерзавку, я укол ей сделаю. Говорила же, сразу надо было! – прорычала Жанна, держа шприц наготове.

А потом Рая почувствовала иглу, пронзающую кожу, и начала проваливаться в небытие. В тот миг, когда ее поле зрения резко сузилось, она попыталась удержать уплывающее сознание. Получалось с трудом. Время шло, действие снотворного набирало силу. Жанна и Элина стояли у кровати, наблюдая за Раей, которая, притворяясь спящей, отчаянно боролась с тяжестью навалившегося сна.

Только тогда, когда за ними закрылась дверь, Рая поняла, что справилась. И хотя выйти из тела пока не удалось, она с удивлением обнаружила, что, во-первых, до сих пор еще не отключилась, а, во-вторых, почувствовала небывалую легкость. Надо было еще немного подождать.

Рая лежала и слушала, как ветер завывает за окнами. Слушала, как бьется ее сердце, но не чувствовала его внутри. Шевельнула пальцами – они казались невесомыми. Подняла руку, глядя на нее. Рука осталась лежать на одеяле, но было полное ощущение, что она поднялась! «Еще немного, и я выйду», – думала Рая, и внутри у нее что-то трепетало от сверхъестественности происходящего.

Но прошел не один час. Больше всего Рая боялась, что все-таки потеряет сознание, и сосредоточилась на разглядывании чернеющих вокруг луны облаков. Луна отливала красным.

Пару раз из коридора донеслись тяжелые шаги и еще какие-то странные шуршащие звуки, будто по полу волокли что-то тяжелое. «Готовятся», – подумала Рая. Волна паники накатила вновь. Хоть бы Энвер вернулся и помог советом! Но нет. Прячется, наверное, где-то от своего Абауаю. Ох, до чего жуткое существо этот горный дух! Энвер сказал, что чудовища, которые окружают вновь прибывшего Александра, еще страшнее.

Горные изгибы за окном проступили на фоне стремительно бледнеющего неба. Солнечный луч вынырнул из просвета в молочной дымке и, казалось, поманил Раю: она и не поняла, как очутилась на подоконнике, потянувшись ему навстречу. А потом посмотрела из окна вниз и едва не закричала от радости: по аллее парка к входу в санаторий шел… ее отец! Всем существом она рванулась к нему и вдруг обнаружила себя на крыльце парадного входа. Отец уже поднимался по ступеням, но еще не видел ее. Он выглядел изможденным и несчастным, а волосы на висках серебрились от седины. Рая замерла, растерявшись от внезапно обрушившегося на нее счастья, готовясь утонуть в отцовских объятиях и еще не понимая, что ее тело осталось лежать в кровати, находящейся тремя этажами выше.

Никаких объятий не случилось. Лишь на миг встретились их взгляды – отец все-таки увидел ее! А потом картина окружающего мира разлетелась вдребезги, как стеклянное блюдце, и сверкающие в солнечных лучах осколки взметнулись вверх, унося ее вместе с собой.

Рая полетела. Вихрь цветных осколков кружил ее, поднимая все выше, и одновременно уносил куда-то вдаль. Ее вдруг заполнило чувство безграничной радости. Мельтешение вокруг нее постепенно успокаивалось, осколки складывались подобно пазлам в единую картину, и вскоре ее взору открылся необъятный простор, который не закрывали даже горные вершины, потому что Рая была выше гор. Она смотрела вниз, на санаторий, на мост, укутанный облаками, на парк и лес, раскрашенные по-осеннему ярко, и ей показалось, что все ее существо рассыпалось на мельчайшие частицы, и теперь она была как будто всюду: она была и небом, и облаками, и лесом, и горной рекой, мчащейся по крутому склону, и в то же время все еще была прежней Раей. Это было очень странное чувство, захватывающее и одновременно пугающее. Ей показалось, что если она не остановится, то просто сольется с окружающим пространством, и тогда вернуться уже будет нельзя. Но ведь и не хотелось возвращаться. Быть всюду – это же настоящее счастье!

Рая вспомнила, что там, внизу, ее ищет отец. Думать о том, что придется оставить его одного навсегда, было очень грустно. И очень хотелось отыскать маму. Рая была уверена, что ее мама сейчас на небесах, а значит, заветная мечта скоро осуществится – они встретятся! Но вдруг закрался страх: как она будет искать ее, если совсем не помнит ее лицо? Как она ее узнает среди других? И как она вообще могла ее забыть?! Ведь прошел всего один год!

Рая принялась лихорадочно рыться в воспоминаниях, как делала это в набитом вещами шкафу в поисках вечно теряющихся носков или колготок, и, как всегда, под руку попадалось не то, что нужно. Мамин голос, мамин запах, мамины руки, обнимающие ее, тепло поцелуя на щеке… Но лицо мамы начисто стерлось из памяти! Горе хлынуло в душу ледяной волной, и Рая почувствовала, что падает.

Вскоре Рая стояла в колее железнодорожного пути между двумя сверкающими на солнце рельсами. По обе стороны от нее вплоть до горизонта раскинулось молочное море. Горные макушки, выступающие из белой пелены, походили на дрейфующие корабли, бросившие якорь. Казалось, они вот-вот снимутся с него и уплывут в неведомые дали, к сказочным странам, где никогда ни с кем не случается никакого горя. Яркое солнце сверкало в синеве, разбрасывая далеко вокруг длинные лучи. Ветер нашептывал что-то успокаивающее. Справа с горного склона угрюмо поблескивало немытыми окнами грязно-белое безмолвное здание санатория. Слева под облачной завесой проступали очертания горного тоннеля. Рая помнила, как ее везли сквозь него в желто-зеленом вагончике. Тогда там было очень холодно, сыро и темно, а теперь нутро тоннеля заливал ослепительно-белый свет. Волшебный свет очаровывал и притягивал, озаряя горный склон ярче солнца. «Наверное, это и есть светлое место, о котором говорил Энвер. Может быть, и мама там», – подумала она. Захотелось пойти туда, но Рая обернулась к санаторию: там остался ее отец.