— А адвокат мне не положен?

— Положен, — закивал тот. — Все — в рабочем порядке. Садитесь.

Бросив прощальный взгляд на свой автомобиль, она села в автомобиль, который увез ее.

В машине Юлии стало тихо-тихо. Посидев в бездействии пару минут, Алик пересел на место водителя, развернувшись, поехал назад.

* * *

— Ну-с, Юлия Олеговна…

Следователь вцепился в нее рыбьими глазами, не выражающими ничего. Стекла вместо глаз! У Юли заклинило где-то внутри, так что и говорить не было возможности, она только понимала: попалась! А на чем, что ей инкриминируют? Растерянность — закономерная реакция, ведь у большинства людей представления о правоохранительных органах базируются на отрицательных слухах. И вдруг он огорошил:

— А скажите мне, Юлия Олеговна… Откуда взялся на объективе камеры слежения отпечаток вашего пальца?

— Как, как? Где? — прорезался голос у нее.

— В офисе вашего мужа. В коридоре. Объектив залеплен пластилином, на котором отпечаток вашего пальца. Очень четкий.

Разумеется, она вспомнила, как пыталась залепить глазок и обнаружила, что он уже… Просто пощупала глазок пальцем, удостоверяясь, что он закрыт чем-то липким, поэтому свой кусочек пластилина не стала лепить. Надо же, как работают!

— Э… моего пальца… — задумчиво произнесла Юля в поисках защитных аргументов. — А откуда вы знаете, что это мой палец на пластилине? Вы у меня брали отпечатки? Вот не помню…

— Брали, — с подозрительным удовлетворением сказал следак Костя, словно подложил ей большую свинью, что, собственно, так и было. — Вы этого не можете помнить, так как отпечатки добывались без вас. Вы пили из стакана воду на этом же месте — соответственно оставили пальчики на стакане. Вы держались за край стола, на полировке остаются особенно четкие следы…

— Понятно, — огорчилась Юля. — Теперь буду посещать полицию в перчатках.

— Поздно.

Действительно. Если бы она знала, где подстерегает хищник… да что теперь раскаиваться! Тем временем Басин наблюдал ломку, выражаясь фигурально: от былой самоуверенности Юлии и следа не осталось, в глазах недоумение и растерянность, уголки губ опущены вниз, плечи ссутулены… совсем девушка пала духом. Пора дать ей отдохнуть, и Басин сказал:

— Понимаю, вам нужно время, чтобы вспомнить, когда и как вы оставили свой отпечаток на объективе. А также когда именно оставили. У вас впереди целая ночь, так что память, я надеюсь, восстановится. Должен предупредить: не стоит лгать, ведь отпечаток — это не все.

— Не все? — испугалась Юля. — А… а что еще есть?

— Терпение, Юлия Олеговна, терпение. Итак, добро пожаловать в наш отель.

За Юлей пришли. Она поднялась и только в этот миг поняла, что не домой ее отвезут, она теперь — арестантка. Жуть! Да с какого перепугу?

— Простите, — повернулась Юля к следователю, — а в чем меня обвиняют? Вы же должны поставить в известность…

— Неужели? — не поднимая головы от бумаг, которые он держал в руках, сказал иезуит Костик. — Я полагал, вы знаете.

— Представьте, даже не догадываюсь.

— Пока вас подозревают, а не обвиняют.

— В чем же, в чем?

— В убийстве мужа.

— А… — понимающе протянула Юля, но и только.

Увели ее как злостную преступницу, приказав держать руки за спиной! Так стыдно было проходить мимо людей в коридоре! Народу сновало здесь немного, наверняка в данном ведомстве встретившиеся люди работают, ведь час уже поздний, и арестанты для них — привычное дело. Да, чужих не должно быть в этот час, но Юля… Юля сгорала со стыда. Потом ее перевезли в натуральную тюрьму! Затем привели в камеру, где находились две тетки жуткого вида в засаленных спортивных костюмах, одна из них с седыми космами курила без остановки, а вонь стояла… помимо табачного дыма, разило смесью немытого человеческого тела, пыли и заплесневелым камнем — брр! Женщины не обратили на Юлю никакого внимания (и слава богу), лишь указали, где свободные койки. Юля упала на жесткие нары совершенно без сил, веки отяжелели, она закрыла глаза, чтобы не видеть убожество вокруг себя. Зато мозги трудились ударно и сконцентрировались на мысли: как выбраться отсюда? Как?.. Как?..

* * *

Тяжелый вечерок выдался и у Ивана. Побег отсрочен, дома оставаться опасно, так как теперь полиция может нагрянуть с обыском в любую минуту, Юлька в кутузке… В общем, дело швах. Как жить в таких условиях?

— Алик, позвоните нашему адвокату Щелокову, — попросил Иван, чувствуя, что, если еще и «друг семьи» с Владой сбегут, ему совсем туго придется. — Я не могу, меня ведь нет.

Он принес трубку, выбрал номер на ней…

— Да, Юля? — это был Щелоков. Иван включил громкую связь, поэтому диалог слышали все трое.

— Александр? — уточнил Алик, но ответа не дождался, да и не ждал, рискнул продолжить: — Я друг Юлии — Алик. Ее только что задержали…

— Как это задержали? — всполошился Щелоков.

— Полиция задержала у дома, когда мы выехали в магазин. Они караулили нас, как мне показалось.

— А что предъявили? Ордер показали?

— Ничего не предъявили и не показали, но думаю, у них все имеется. Как быть нам?

— Кому вам?

— Ну, мне, к примеру? И Владе, это подруга Юли. Мы же должны что-то предпринять, а я, скажу честно, в растерянности, город мне чужой… Нужна ваша помощь, вы ведь адвокат.

— Откуда у вас мой номер?

— А я звоню со стационарной трубы, номер внесен в память.

— Так, так… — Щелоков, видимо, думал, сопоставлял.

Наверняка ему не нравился «друг Юлы», к тому же что-то в его адвокатских планах расстроилось, и это наводило на тревожные мысли: будет ли он помогать ей? Прошла минута, а Щелоков молчал — уснул, что ли? Пришлось Алику разбудить адвоката:

— Алло-о… Господин адвокат, что скажете?

— Пока ничего, — буркнул Щелоков. — Завтра выясню, на каком основании она задержана. А ведь я ее предупреждал…

— О чем вы предупреждали?

— Что она первая в списке подозреваемых.

— Неужели? — с подкупающей искренностью изумился Алик. — Вы считаете, Юля могла своего мужа…

— Скажем так: я не исключаю. Все, мне нужно поразмышлять, как вытаскивать Юлу, до свидания.

Алик положил трубку на журнальный столик у дивана, скрестил на груди руки, думал, слегка выпятив нижнюю губу. Влада наблюдала за ним и тоже думала: что он там решает? Алик производил впечатление человека, умеющего решать за других, убеждать, причем без напора, который характерен для людей неуравновешенных, эксцентричных, как, например, Иван. Бывший любовник полулежал в кресле с закрытыми глазами, небритый, взлохмаченный, какой-то несуразный по сравнению с Аликом. Напольные часы прервали ход мыслей девушки, неожиданно отбивая время, она вздрогнула и нечаянно сказала: