Венеция», которую мой папа иногда поет за рулем – фальшиво, разумеется, – и от которой у меня мороз по коже. То, что случилось, было непоправимо.

Сказать вам честно, я здорово приуныл. Сами подумайте: проехать тысячу километров ради несостоявшегося свидания. Мне оставалось только вернуться в кемпинг, к своим, – там, и только там было мое место, да в самом деле, что я себе вообразил? Мечтать не вредно, только вот не следует забывать о возвращении на землю и о жесткой посадке, которая тебе предстоит. А чего еще мне ждать от жизни? «Жизнь – это пирожок с дерьмом, – объясняла бабуля, – от которого каждый день приходится отъедать по маленькому кусочку. Иногда в нем попадается и варенье. Но не каждый день. И обязательно с маленьким кусочком дерьма». Ясное дело, я попытался придумать себе другую судьбу. Но я не хитрее моих приятелей, хоть меня и старались уверить в обратном. Надо сказать себе правду в лицо, как мужчина мужчине: Полин меня забыла. Кстати, меня даже не было в списке приглашенных. Я проехал тысячу километров ради девушки, которая не помнила о моем существовании. По-моему, это полный разгром на любовном фронте, хуже не придумаешь. Снова, как на концерте, мне захотелось плакать, но по другой причине. И на сей раз я сдержался. Мне все лучше удавалось скрывать отчаяние: помогали постоянные тренировки.

Если вы в Венеции и вам захотелось броситься с моста, выбор у вас богатейший. Но падать придется с небольшой высоты, если только это не мосты Риальто и Академии, да и они не слишком высокие. К тому же под мостами каждую минуту проплывают гондолы, и какой-нибудь местный житель в соломенной шляпе и полосатой рубашке наверняка успеет выловить вас до того, как вы захлебнетесь. Поэтому я просто пошел к площади Сан-Марко, чтобы дождаться там брата.

Я купил себе большой кусок пиццы «четыре сыра», потому что у меня уже совсем не было сил, и еще банку кока-колы. У нас, Шамодо, это единственный способ борьбы с горестями жизни. Некоторые курят, чтобы забыть о своих бедах, другие напиваются или колются, а мы жрем. Надо же хоть чем-то наполниться, когда у тебя все проскальзывает между пальцев. Однако мы почти не толстеем, потому что мама регулярно сажает нас на свою любимую низкокалорийную диету, и мы, сами того не желая, приобщаемся к радостям здорового питания: маргарин без животного жира, запеканка без муки, вермишель без яиц, соус без оливкового масла. Ужас.

Я спрашивал у прохожих, как пройти – «piazza San-Marco, per favore?» – и вскоре вышел на знаменитую площадь. То, что я увидел, отвлекло меня от моих мыслей, по крайней мере, на несколько минут: вся эта красота, все это величие были как бальзам на душу. Я обошел справа огромную колокольню, возле которой брат назначил мне встречу. Слева от меня был дворец Дожей, его фасад тянулся от собора Святого Марка до самого моря. Ну, то есть до Большого канала. Секунду я смотрел на две знаменитые колонны: у одной на верхушке был крылатый лев, у другой – парень с копьем, должно быть древнегреческий или римский бог, или что-то в этом роде… Мне было без разницы, я думал только об одном: поскорее покончить со всем этим. Не буду утверждать, что мне хватило бы мужества совершить самоубийство. Просто я говорил себе, что, если бы я сейчас исчез, в мире мало что изменилось бы. Только мои родители, наверно, испытали бы некоторую душевную боль, но сумели бы с этим справиться, в детстве им и не такое довелось пережить. То же самое можно сказать о моем брате. Ну, а всем остальным было на меня чихать с высокого дерева, и в особенности Полин, которая даже не пришла бы на мои похороны. (А какой еще вывод можно сделать, если тебя пригласили на свидание и надули?) Но зачем тогда умирать, если любимая девушка даже не поплачет на моей могиле? Правильно, незачем. И я отложил самоубийство на неопределенное время.

Я вернулся к колокольне и стал ждать Фабриса. На душе у меня было скверно. Наконец мой брат появился с кружкой пива в руке. Когда он дыхнул в мою сторону, я понял, что эта кружка была не первая.

– Ну, как концерт?

– Великолепно. – А что потом?

– Потом? Ничего.

– Не удалось ее отыметь?

– Нет.

– Но завтра вы увидитесь?

– Не уверен.

Мой брат начал осознавать масштабы катастрофы.

– Она тебя продинамила?

– Можно сказать и так.

– Честное слово, с ума сойдешь от этого бабья! Она заставила тебя приехать в Венецию специально, чтобы продинамить?! Нет, в самом деле! У тебя есть ее телефон?

Я кивнул.

– Давай позвоним, я сам с ней поговорю.

– Нет, Фабрис, это мило с твоей стороны, но я так не хочу.

Я бы скорее умер, чем дал ему позвонить.

– Ладно, ты прав, забудь о ней и пользуйся тем, что ты в Венеции. Если ты ей не нужен, значит, она дура. И точка.

Мне трудно было взглянуть на ситуацию его глазами, но, когда я слушал, как он излагает свою точку зрения, мне становилось легче.

– Папа с мамой ждут нас в кемпинге, надо идти туда.

– А мотоцикл?

– Я стер свои отпечатки и оставил его в тридцати метрах от комиссариата полиции. Я, знаешь ли, честный человек.

– А я и не сомневался.

Мы доехали на вапоретто до Фузины. Так называлось и место, где находился кемпинг, и сам кемпинг: просто и удобно. Вапоретто – это вроде речного трамвайчика: два ряда сидений, часть на открытой палубе, часть под навесом, садись где хочешь. Мы сели рядом и молча разглядывали пейзаж.

Вапоретто тронулся в тот момент, когда начало смеркаться, как будто одно было заранее скоординировано с другим. Синева неба постепенно стала темнеть, к ней примешивались розовато-оранжевые тона, в бесконечном богатстве и бесконечной нежности оттенков. Слышался негромкий шум мотора, плеск волн, нам навстречу попались несколько катеров. Старые здания вдоль канала погружались во тьму с безупречной грацией. Затем Венеция скрылась из виду, и мы поплыли по лагуне.

Я заметил впереди нечто вроде промышленной зоны, с трубами, башнями и строительными кранами. Мы двигались прямо туда.

– Наш кемпинг там?

– Да, там, где завод, – подтвердил Фабрис. – Но ты не волнуйся, в самом кемпинге этого не чувствуется.

Действительно, когда мы подъехали поближе, и я наконец смог увидеть кемпинг, оказалось, что он расположен на берегу и выглядит неплохо. Мы причалили к пристани и потом шли до входа в кемпинг еще три-четыре минуты. Заблудиться