– Это квартира в Венеции, где она остановилась, но там никто не отвечает.

– Так позвони сейчас.

– Но уже десять часов!

– Вот и хорошо: она уже должна быть дома.

– В такое позднее время не звонят.

– В любви свои правила. Хороший тон здесь не всегда уместен. К тому же она должна объяснить тебе, почему не пришла, так ведь?

– Если я позвоню так поздно, ее родители меня возненавидят.

– При чем тут ее родители, это ей ты хочешь понравиться! А тут как раз нужна смелость. Смелость, смелость, и еще раз смелость.

Идея мне понравилась. Но есть одна проблема: у нас, Шамодо, очень зыбкая грань между смелостью и наглостью. Это алхимия наизнанку: чуть-чуть нарушишь пропорцию – и хорошее превратится в плохое. Прямо проклятие какое-то.

– У меня не хватит выдержки, и меня отошьют. И этого, боюсь, я уже не вынесу. Понимаешь?

– Ну еще бы. – В его голосе я почувствовал волнение. Ясное дело, ему тоже не каждый раз отвечали «да», у него то и дело захлопывали дверь перед носом, он шел по жизни, как по коридору с захлопнутыми дверьми. И – редчайший случай у моего отца! – сказав это, он вдруг осекся и умолк, словно спохватился, что позволил мне заглянуть ему в душу. Не только у молчунов, но и у людей, которые болтают без умолку, есть много невысказанного. Просто это не так заметно.

– Так что мне делать, папа?

– Один великий человек, не помню, как его звали, однажды написал: «Истина – это бесчисленные капли воды, от которых сосуд никогда не переполняется».

Так, он взялся за цитаты, которые обычно перевирает: это надолго.

– Ну, и что это значит?

– Это значит, что ты сильнее, чем тебе кажется. Иди в телефонную будку и позвони ей. – Он нежно пригладил мне волосы и ушел к себе в трейлер.

Я не знал, как мне быть: мой отец может дать лучшие в мире советы, но чаще всего дает худшие. Это вроде русской рулетки: либо триумф, либо катастрофа. Если вдуматься, катастрофа уже разразилась, так что терять нечего… Я задвинул коробку с осветляющим лосьоном в палатку и направился к телефонным будкам.

– Алло?

Я сразу узнал ее голос, это была она.

– Полин, это Эмиль. Извини за поздний звонок…

– А, Эмиль, я так рада, что ты позвонил, – перебила она. Кажется, я зря боялся, что звоню слишком поздно. – Ты в Венеции?

– Да, приехал сегодня во второй половине дня.

– Значит, ты был на концерте?

– Да.

– Понравилось?

– Я в восторге.

– Правда? О, я так тронута!

– Но потом я тебя ждал…

– Это из-за папы, на него что-то нашло, он остался недоволен тем, как мы играли, и устроил мне жуткий разнос, я была вся зареванная, не могла нигде показаться в таком виде… А потом нам надо было идти в гости к одному итальянскому семейству, они такие снобы, к ним нельзя опаздывать.

– Но я даже не заметил, как ты вышла из театра.

– Мы вышли через служебный вход, к маленькому каналу позади театра, и взяли водное такси.

– А, понятно.

– Мне правда очень жаль, я так хотела с тобой увидеться… А вместо этого провела вечер в великолепном дворце, стол был роскошный, но скука невыносимая…

– Не беспокойся, я ждал не очень долго, – соврал я.

Мне не хотелось раздувать это происшествие, я был так рад ее слышать, что мгновенно забыл свою обиду.

– А у тебя будет время встретиться завтра? – спросила она вдруг.

– Ну конечно, когда захочешь! – И тут у меня в голове словно зажглась красная лампочка. Дзинь! Неправильный ответ! Надо было сказать: «Постараюсь найти» – тогда я произвел бы впечатление очень занятого человека, в стратегическом аспекте это было бы гораздо лучше. Но когда я говорю с Полин, верная мысль всегда приходит слишком поздно.

– Зайдешь за мной в три часа? Я живу в доме пять на Кампо-Сан-Барнаба, район Дорсодуро. Нажми на домофоне кнопку с фамилией Донадони, запомнишь?

– Да, да, не беспокойся.

Я подумал, что разговор на этом закончится, но она начала расспрашивать обо мне. В принципе это должно было меня радовать, расспрашивает, значит, я ей интересен, но в перспективе ее любопытство не сулило ничего хорошего.

– Ты остановился у твоих кузенов?

– Разумеется.

– А где они живут?

Я запаниковал. Я не знал ни одного сколько-нибудь правдоподобного адреса в Венеции, а чтобы фантазировать, надо все же от чего-то отталкиваться. И я решил выдать ей приукрашенную правду.

– Это за чертой города, десять минут на катере.

– А, понятно… А как называется это место?

– Фузина. – Я мог бы придумать что-нибудь другое, но в голове у меня вертелось только одно название: «Буитони». Это было название марки равиоли, которое здесь совершенно не подходило.

– Там хорошо?

– Очень, – выдавил я из себя. И как раз в этот момент над кемпингом пролетел огромный лайнер.

– Что это за грохот? – удивилась она.

– Это мой кузен демонстрирует нам свою новую «феррари». – В трудные минуты мне иногда приходят идеи, сам не знаю откуда. А может, это у меня наследственное.

– Ну, тогда прокатись на «феррари», и увидимся завтра. Я очень рада, Эмиль. Целую тебя.

Она не сказала «чмок-чмок», или «пока-пока», или «чао», или «до скорого». Нет, она сказала: «Целую тебя». Я тоже целовал ее. Целовал каждый вечер, перед сном, и потом всю ночь, в своих снах. Один раз, тысячу раз, миллиард раз. А сейчас она сама поцеловала меня по телефону, как бы невзначай, мимоходом. Это было похоже на обещание. Ладно, не надо зарываться. Но, несмотря ни на что, я был счастлив! Счастлив услышать ее голос, узнать, что она пропустила свидание не по своей вине, предвкушать завтрашнюю встречу с ней. Наверно, я раньше времени впал в отчаяние: в жизни все же есть некий смысл, а в отдельные мгновения, вот как сейчас, еще и радость.

Понедельник 16 апреля

Было около половины восьмого утра, когда папа подошел к моей палатке и счел своевременным завести со мной беседу. Он был очень возбужден.

– Эмиль, ты спишь?

– Да, папа, и хотел бы поспать еще… – Я был в состоянии, похожем на летаргию, в таинственном мире между сном и явью.

– Я должен сообщить тебе потрясающую новость! – Какую?

– Это просто невероятно. Ты сейчас обалдеешь!

– Это срочно? – спросил я. У меня были на сей счет большие сомнения…

– В любом случае мне надо срочно тебе об этом сообщить!

В итоге я расстегнул молнию на спальнике, с трудом разлепил глаза и увидел папу – он был