— Моя сестра умерла одиннадцать тысяч лет назад.

— Медея твоя сводная сестра.

Недоумение исчезло с его лица, в холодные глаза сновавернулся гнев.

— И почему я должен о ней беспокоиться?

Эш поднял руки, сдаваясь.

— Ты прав. Тебя не должно это беспокить. Она для тебя никто,и поэтому я не пригласил тебя присоединиться к нам. — Эш прошел мимо него.

Юриан схватил его за руку, останавливая. Его взгляд былжестким и пронизывающим. Он обвинял сильнее, чем слова.

— Что бы ты чувствовал, если бы мой отец убил Тори?

Эш ответил честно и не сомневаясь:

— Так, словно лишился души. Потерю и непроходящую боль.

Юриан отвел взгляд.

— Тогда ты поймешь меня. И поймешь, почему я жажду егосмерти.

Эш снял руку Юриана со своей.

— Он тоже это понимает. Тебе никогда не приходило в голову,что он может сожалеть о том, что сделал?

— Отец? Будем реалистами. За всю свою жизнь этот ублюдок нио чем не сожалел.

Эш пережил достаточно, чтобы поверить — даже стольиспорченный, как Страйкер, может сожалеть.

— Мы все испытываем сожаление. Никого из живущих этосвоенравное чувство не обошло стороной.

— И что? Хочешь, чтобы я поцеловал отца и сдался?

— Едва ли. Но я хочу, чтобы ты забыл про боль и гнев, и хотябы минуту подумал ясной головой. Речь не о тебе и отце, и не обо мне и Нике инашей ненависти друг к другу за то, что мы не в силах изменить. Речь идет оспасении жизней миллионов невинных людей. Людей вроде Фиби, которые незаслужили травли и убийства. Если я могу встать на сторону моих врагов радидоброго дела, то и ты сможешь.

Юриан усмехнулся.

— Что ж, полагаю, я просто не такой особенный как ты.

— Никто не знает на что он способен, пока не пройдетиспытания. Так и с тобой. Потерпишь неудачу или преодолеешь — зависит только оттебя. Я не могу указывать тебе, что делать, но я знаю, где буду сегодня ночью…— Эш помедлил, прежде чем задать самый важный вопрос: — Так каков твой выбор?

— Кровавая смерть.

Эш покачал головой.

— Упрямые ублюдки. Спроси у любого, кто знает это непонаслышке, тебе много расскажут о прощении. Враждебность редко причиняет болькому-то кроме своего носителя.

— И много расскажут о том, как хорошенько ударить врага поголове и вскрыть его череп.

У Эша начал подергиваться подбородок при виде такогоупрямого характера.

— Всему свое время, и сегодня наше — объединиться илипотерять все. Я сражаюсь не ради Страйкера или спасения твоей сестры. Ясражаюсь, чтобы защитить тех, кого люблю. За тех, кто сильнее всего пострадает,если Война не остановится… Детей, подобных Эрику и…

— Я все понял, — огрызнулся Юриан при упоминании племянника.

— В самом деле?

Взгляд Юриана ожесточился.

— Я буду там, но как только враги будут подавлены…

— Мы будем сражаться друг против друга. Я понимаю.

Юриан кивнул. Отступил на шаг, задумался, потом подошелближе к Эшу.

— Я хочу услышать истинную правду кое о чем. Тыдействительно смог бы сражаться рядом с тем, кто причинил тебе так много зла,как мой отец причинил мне?

Эш не мигая встретил его взгляд.

— Я подчинился богине, которая одурманила меня до такойстепени, что я не смог защитить сестру и племянника в ту ночь, когда их обоихжестоко убили, а они были единственными людьми во Вселенной, которым было ненаплевать на меня. В тот же день эта богиня повернулась ко мне спиной ипозволила своему брату-близнецу безжалостно зарезать меня на полу, какживотное, а спустя несколько часов я продался ей, чтобы защитить человечество.Ради Темных Охотников я подчинялся ее жестоким фантазиям одиннадцать тысяч лет.Так что, да, Юриан, думаю, я смогу потерпеть час ради защиты всего мира.

Юриан медленно выдохнул.

— Знаешь, ты единственный, за кем я могу последовать послетого, через что я прошел. И единственный, кого я уважаю.

— А ты один из немногих, кому я доверяю.

Юриан протянул ему руку.

— Братья?

— Братья до конца, — сказал Эш, крепко пожимая его руку. — Атеперь, пока мы не расплакались как девчонки, тащи свою задницу наверх иготовься к тому, что грядет.

Страйкер отступил, регулируя завязки на левой руке. Нечастоон пользовался титановыми доспехами, но раз они должны столкнуться лицом к лицубоги знают с чем, он хотел быть готовым.

Он покинул комнату, найдя Зефиру в кабинете, пристальновглядывающейся в сфору в попытках найти Медею. Не срабатывало. Война держал еегде-то вне пределов их досягаемости.

— Я верну ее. Клянусь.

Зефира медленно поднялась, не отводя от него взгляда.

— Хочу, чтобы ты пересмотрел свое решение.

— Ты не сможешь спокойно сражаться, и ты это знаешь. Мы незнаем, куда идем, но я уверен — Война не собирается играть по правилам. Каксказал своей женщине Ашерон, я не смогу сражаться, если буду отвлекаться натебя. А мне понадобится любое возможное преимущество.

Зефира понимающе кивнула. Она приблизилась к нему, чтобысмахнуть с глаз прядь угольно-черных волос. В груди было тяжело, не только отстраха за Медею, но и за него тоже. Как несправедливо терять его сейчас, когдаона наконец-то обрела его снова.

— Я могу наблюдать в сфору?

— Должна.

— Тогда знай, я буду смеяться над твоей неумелостью всякийраз, когда враг нанесет тебе удар, и если ты не вернешься с моей дочерью, язаберу твое сердце и голову в качестве украшений.

Страйкер прищурился и почти сказал ей все, что о ней думает,но его внимание привлекло нечто маленькое, сверкнувшее на ее руке.

Обручальное кольцо. То самое, что он веками хранил в своейкомнате. Это колечко изобличало ее и перевело ему ее слова.

Она не хотела, чтобы он пострадал…

На его губах расцвела медленная улыбка, он поднял другую ееруку и запечатлел на ней поцелуй.

— Я запомню твои слова, моя колючая роза. И постараюсьсделать так, чтобы тебе как минимум не пришлось смеяться.

Стоило ему отступить, Зефира схватила завязки на переднейчасти его брони и притянула его к себе, чтобы поцеловать.

Страйкер застонал, чувствуя, как хороша она на вкус.

— Хочу увидеть тебя обнаженной, когда вернусь.